Колм Тойбин - Дом имён

Тут я подала знак своим женщинам, и они поднесли ковры, уложили их с того места, куда опустятся стопы Агамемнона, и до дворцового входа. Он подал руку юной гордой женщине рядом с собой, та распахнула плащ и явила алое одеянье невероятной роскоши. Ее волосы свисали свободно, она шагнула с Агамемноном на ковер. Взгляд ее озирал все вокруг, будто эти края в ее грезах всегда были ее и стали явью лишь для ее удовольствия.

– Это Кассандра, – сказал мой супруг. – Мы взяли ее в плен. Это часть нашей добычи и наших трофеев, что мы привезли с собой.

Кассандра вскинула милую голову и высокомерно перехватила мой взгляд, словно я рождена была, чтобы ей прислуживать; затем посмотрела на Электру – та изумленно глазела. Множество колесниц уже прибыло, некоторые – с сокровищами, какие-то – с пленниками, руки связаны за спиной. Кассандра стояла поодаль, с презрением глядя на уводимых рабов. Я двинулась к ней, пригласила ее во дворец, подавая Электре знак, чтоб шла следом.

Оставив Агамемнона рассказывать байки, торжествующе махать руками и распределять рабов среди своих воинов, мы вошли внутрь, и Кассандра забеспокоилась. Спросила, можно ли ей вернуться во двор и найти моего супруга, я отказала: нам, женщинам, следует быть внутри.

В этот миг все могло быть потеряно: Кассандра заговорила испуганно – о сетях угрозы, о ловушках, опасных плетениях. Вполголоса упомянула она убийство. Она умеет такое видеть, сказала она, она чует убийство. Появилась Электра – слишком распаленная возвращением отца, ей не до слов Кассандры. Я попросила Электру проверить пиршественные столы. Я знала, что люди Эгиста ждут ее. И знала, что Ореста уведут из дворца двое стражников.

Кассандра все говорила, голос ее – все настойчивее, она требовала, чтобы ей дали вернуться к Агамемнону, я сказала страже, чтобы ее забрали в дальний покой. Велела одному из них сообщить моему супругу, если тот спросит, что Кассандре хотелось места для отдыха, ей предоставили самую уютную комнату для гостей и та ей вроде понравилась.

Теперь я стояла одна у входа, ждала, а колесницы всё прибывали, приветственный клич взмывал вновь и вновь, а мой супруг повторял какую-то байку, которую он уже изложил этим людям, жадным до победоносной улыбки, до знакомого прикосновения, до богатого звука голоса Агамемнона.

Все, что знала я, – применила. Не говорила, не двигалась. Не хмурилась, не улыбалась. Смотрела на Агамемнона, словно был он богом, а я – слишком скромной, чтоб и находиться-то рядом с ним. Такова была мне задача – ждать. Одного слова предупреждения от этих людей хватит, чтобы все изменить. Я наблюдала за ними, но видела, что им не дали возможности заговорить. Агамемнон хвалился какой-то опасностью, которой смог избежать. Этот пузырь его шума некому было проткнуть.

Однако чем дольше он с ними был, тем уютнее им становилось, а это усиливало опасность. Если он не оставит их в скором времени, думала я, кто-нибудь нашепчет предупреждение – и этого хватит. При нем вся его стража. Они тоже смеялись и похвалялись рабами. Одно только слово – и все переменится.

Я спокойно смотрела, как Агамемнон двинулся прямиком на меня, лицо обветрено, однако вид у него открытый, радушный и милый: я знала, что взяла верх.

– Кассандра попросила ванну, – молвила я, – и постель, где ей отдохнуть перед вечерним пиром. Электра отправилась с ней, а также несколько женщин.

– Да, хорошо.

На мгновенье-другое что-то омрачило ему лицо, но вот оно вновь прояснилось.

– Я ждал этого дня, – сказал он.

– Все для тебя приготовлено, – проговорила я. – В кухнях трудятся. Пойдем со мной в наши покои. Я приказала наполнить ванну, свежее облачение ждет тебя, чтобы, когда ты появишься на пиру, твое торжество было полным.

– Покои Кассандры должны быть рядом с моими, – сказал он.

– Я прослежу, – отозвалась я.

– Ее предупреждениями был я свирепей в последнем бою, – продолжил он. – Без нее мы б не победили. Наши триумфы в последних боях – отчасти ее заслуга.

Он так увлекся этой беседой, что едва замечал, куда мы идем. И вновь одного оклика, любого странного звука, знака хватило бы, чтобы он замер. Но ничего – лишь его голос, он начал описывать подробности каких-то битв и рассказывать мне о трофеях, что пока еще были в пути.

Мы вошли в комнату, где наполнили ванну, и я проследила, чтобы не обнимать его, не прикасаться к нему. Это время прошло. Я – слуга его, я помогла ему снять облачения, проверила воду. Необычно лишь то, что я уловила небольшую вспышку желания, пока он стоял обнаженный, неумолчно болтая. Когда-то он был красив. Я ощутила прилив застарелой нежности, и этот прилив – или же та перемена во мне – усилил мою решимость, заставил понять еще резче, что, если мой настрой исказится, так же легко он может сместиться и в Агамемноне. Это напомнило мне, как быстро мой супруг начинает подозревать. Стоит такому случиться, он поймет, как слепо дал себя привести сюда, до чего уязвим он здесь, в этой комнате, без своей стражи.

Я собиралась ждать, пока он завершит омовение и потянется за полотенцем, но теперь поняла, что медлить нельзя. Подождала того мига, когда он повернется спиной. Плетеное одеяние висело на крюке на стене. Агамемнон опустил одну ногу в ванну, я подошла к нему сзади, набросила сеть и затянула ее, словно стараясь его защитить. Кинжал я припрятала под одеждой.

Видела, как он пытается освободиться, закричать. Но из-за сети не мог он двинуться, а голос его не был слышен. Я схватила его за волосы, откинула ему голову. Показала ему кинжал, нацелила сперва ему в глаз, он отпрянул, а затем воткнула лезвие ему в шею, прямо за ухом, отодвинулась от струи крови, а затем загнала кинжал еще глубже, кровь полилась привольной, бурливой волной, по груди у него, в воду ванны. А затем он упал. Дело сделано.

Я тихонько прошла коридором на нижний этаж и нашла Эгиста там, где мы условились.

– Я все совершила, – прошептала я. – Он мертв. Следом вернулась в свои покои, сказав двоим стражникам, чтоб не беспокоил меня никто, кроме Эгиста.

Через несколько мгновений пришел Эгист и заверил меня, что и Орест, и Электра препровождены в безопасное место.

– А Кассандра? – спросила я.

– А что тебе до нее?

Моя очередь улыбаться.

– Хочешь, чтобы я? – спросил он.

– Да, хочу.

Она заявилась к нам в полной славе, а теперь в бесчестье металась по дому, искала Агамемнона, прозрев, что с ним что-то случилось. Эгист шел за ней не спеша. Заметив ее, я спокойно ввела ее в ванную, где она увидала моего согбенного супруга, нагишом, голова – в кровавой воде. Она взвыла, я выдала Эгисту кинжал, каким прикончила Агамемнона, и показала, что предоставляю ему разбираться.

Вернулась к себе. Нашла свежие одеяния, изготовилась к грядущему пиру.