Рудольф Баландин - Миклухо-Маклай

Примерно так должны были воспринимать здравомыслящие слушатели. И в этом нет ничего удивительного: до сих пор, до начала XXI века о такой науке приходится только мечтать. Да и при чём тут морская биология?

«...Но мне кажется, — невозмутимо продолжал Маклай, — делать человека объектом своего научного интереса и при этом оставаться равнодушным к его потребностям — значит быть ему не истинным другом, а всего лишь сторонним наблюдателем его биологического существования. Бессмысленно лечить недуги человеческого тела, не заботясь о том, чтобы человек не испытывал голода, жажды, физического и духовного угнетения. И вряд ли, на мой взгляд, заслуживает одобрения деятельность учёного, который, оградив себя суровой академичностью, не видит и, что всего хуже, не желает увидеть за своим трудом благо человечества».

Вот, оказывается, куда ведёт мысль докладчика. Он не желает считать науку исключительно умственным занятием, исканием высоких истин, а низводит её до простого служения человеческим потребностям, да ещё распространённым на весь род человеческий! И это в то время, когда многие добропорядочные граждане Британии вынуждены тяжким трудом зарабатывать себе на хлеб.

«Я сознаю, что, возможно, несколько опережаю задачи наук сегодняшнего дня, — оговаривается Маклай, понимая вероятную реакцию слушателей. — Но задача, которую я выдвигаю сегодня, завтра, то есть в недалёком будущем, станет неотлагательной. Охотно допускаю, что в такой стране, как Австралия, чьи жизненные ресурсы даже не поддаются пока учёту, разговор о грядущем голоде сейчас может показаться нелепым. Но полагаться на неисчерпаемость дарованного природой было бы заблуждением...»

Последняя фраза заслуживает особого внимания. Она зазвучала на весь мир во второй половине XX века. Во времена Миклухо-Маклая об оскудении природных богатств планеты высказывались обычно для того, чтобы резко делить человечество на три части: первые имеют возможность потреблять всевозможные блага, вторым положено добывать и поставлять им эти блага, а остальные обречены на вымирание или уничтожение. Маклай думал иначе:

«...Мир освободится от человеконенавистнических предрассудков, от рабства, от будто бы обоснованных претензий одного народа угнетать другой народ, человечество поймёт преступность насилия, жестокости, неравнодушия, люди всех наций и рас поймут, что между собой они равны и каждый из них наделён от рождения равным правом на жизнь и жизненные блага. Наука избавит человечество от эпидемий, многих пока неизлечимых болезней, облегчит труд людей, обогатит их душу и мозг прекрасными идеалами. Но всё это окажется утопией, если человечество встанет перед проблемой мирового голода...»

С необычайной проницательностью он подчеркнул, что человечество «никогда не сможет увеличить водные и минеральные ресурсы Земли». С этим трудно было не согласиться. Тотчас вспоминались подобные идеи Томаса Мальтуса, который предрекал в будущем острейшую кровопролитную борьбу за природные ресурсы, если люди не начнут регулировать рождаемость прежде всего бедных слоёв населения и отсталых народов.

Однако Маклай и тут удивил всех. Он напрочь отрёкся от учения Мальтуса (которое, между прочим, не оспаривал сам Чарлз Дарвин). Но что можно предложить взамен этой логичной теории, опирающейся на безусловный факт геометрического роста любого биологического вида и благоприятной среде? Разве при таком размножении людей не начнётся в не слишком отдалённом будущем перенаселение планеты и нехватка материальных благ?

Тут мысль Маклая сделала неожиданный поворот, и не куда-нибудь в сторону, а ввысь, поистине в космические дали. Он заговорил о целесообразности и гармонии во Вселенной:

«...Возможно, когда-то, в чрезвычайно отдалённом будущем Солнце остынет, но пока оно светит, его энергия целесообразна, и потому целесообразна живая природа Земли и всё, что её составляет, а значит, целесообразно и человечество. Почему целесообразна живая природа? Потому, что она поглощает избыток солнечной энергии, способный в противном случае разрушить нашу планету. Закономерен и другой вопрос: для чего созданы мы, люди, каково наше предназначение? К сожалению, ответить на этот вопрос с полной определённостью затруднительно, но, я думаю, наше назначение в том, чтобы, познавая механизм жизни, утверждать его как шедевр Вселенной. Не случайно, а закономерно человек стремится к прекрасному, ищет пути его создания. Жизнь же в своей основе есть прекрасное над прекрасным, высший шедевр.

Познать жизнь, всю механику Вселенной — вот, на мой взгляд, наша цель...»

Оказывается, он имеет в виду прежде всего — познание сути и смысла жизни вообще, и жизни человечества в частности! Но ведь над этой извечной загадкой безуспешно напрягают умы величайшие мыслители всех времён и народов. Уж не насмехается ли Маклай, предлагая её вниманию членов Линнеевского общества? И каким образом столь туманная философская проблема связана с конкретным делом: основанием научной морской биологической станции?

В завершение доклада всё прояснилось:

«...Океан нас породил, он нас и прокормит. Проблема, однако, полагается в том, чтобы научиться добывать в море пищу достаточно разнообразную, в необходимом количестве и не во вред основным запасам; чтобы вместе с жирным быком не убивать и корову, которая завтра родит нам нового быка и восполнит вчерашнюю потерю.

Вот, джентльмены, те соображения, которые я счёл нужным предложить вашему вниманию, поднимая вопрос о необходимости целенаправленных и непременно всесторонних биологических изысканий в море».

К чести джентльменов, они выслушали доклад с неослабным вниманием и воздержались от язвительных замечаний по поводу некоторых фантастических идей Маклая. Всё-таки они были англичанами, умеющими ценить и уважать экстравагантность, в которой никак нельзя было отказать господину учёному.

Последовал вполне резонный вопрос: а что произойдёт тогда, когда ресурсов Мирового океана окажется недостаточно, чтобы прокормить многие миллиарды людей? Ответ был оригинальным: «Люди со временем, очевидно, научатся искусственно воспроизводить те процессы, которые происходят в растениях и живых организмах, и таким способом будут получать продукты питания синтезированные».

— Синтезированное мясо! — насмешливый возглас из зала.

— И хлеб, — невозмутимо парировал Маклай. — Если сейчас уже определённо ясна возможность для синтеза неорганических веществ, отчего же в таком случае нельзя химическим путём из одного вида органики получать другой, более необходимый? Задержка здесь только за уровнем наших познаний. Моторные экипажи, поезда и пароходы теперь никого не удивляют, а разве они не явные подобия живых организмов? Нас удивляет преимущественно непривычное и, удивляя, часто вызывает недоверие. Но если в своём недоверии мы будем упорствовать, от этого мы же и пострадаем. Всякая мысль, чтобы она принесла желанный плод, требует сначала доверия, а затем отваги и терпеливого труда исследователя.