Йоханнес Йенсен - Падение короля. Химмерландские истории

Вытянув шею, он впился взглядом в глаза Отто Иверсена. Губы его выворачивались в судорогах, и голосом, вырывавшимся из глотки, словно сиплый птичий шип, он извергнул чудовищные слова:

— Verflucht sollst du sein auf Erden, horest du mich — ruhelos, schlaflos, dein Kelch Sehnsucht, das Brot Stein dir im Munde. Du sollst verwesen, verwesen, dein Glied verfaulen zwischen den Beinen, du sollst deinen Vater und deine Mutter sterben sehen vor Scham, krr…krr… Ungliick uber dich! Hinwelken sollst du wie ein raudiger Hund, und dein Leichnam soil aus den Lochern deines Sarges triefen. Ungliick! [6] Будь же проклят ты на земле, слышишь меня — ни сна тебе, ни отдохновения, чаша твоя тоскою исполнится, каждый кусок хлеба в камень для тебя обратится. Смерть тебе и тление, тление, чресла твои да сгниют у тебя, пусть отец твой и мать твоя умрут от стыда, гхрр… гхрр… горе тебе! Чтоб ты сдох, как паршивый пес, и пусть твой труп гноем сочится изо всех щелей твоего гроба. Горе! (нем.)

Старик вращал побелевшими глазами и, воздев к небесам коричневые костлявые когти, призывал проклятие на голову Отто.

Отто Иверсен отшатнулся. Он видел, что позади уже стоит оседланный конь, и, повернувшись на каблуках, схватил уздечку. Конь тронулся с места, и Отто побежал рядом. Подскакивая на одной ноге, он со второго прыжка на бегу поймал другой ногой стремя и бросил себя в седло. Через несколько минут он на всем скаку вылетел через Западные ворота из города.

Во время скачки он накрепко замкнул свое сознание, не признаваясь самому себе, что слышал эти слова. Он весь подобрался, плотно обхватил ногами бока лошади и целиком отдался скорой и тряской езде. Рассекаемый воздух гремел в ушах. Отто не подпускал к себе злое колдовство, не поддавался ему. Поля, и дома, и пожелтелые леса поворачивались на обе стороны и пропадали за спиной. И всякий раз, как в памяти вставал образ старика, Отто приводил в действие поводья и шпоры, убыстряя и без того бешеный скок. Таким образом он изничтожал зловещую встречу, как будто ее не было. Когда его взмыленный, пышущий жаром конь проносил его через Роскилле, она была уже почти забыта, а когда вечером он миновал леса в окрестностях Соре, сам кипя и дымясь от бешеной скачки, он окончательно подавил в себе воспоминание. Только достигнув Корсёра, он сошел с коня и остановился на ночлег; в это время уже стояла кромешная тьма.

Наутро Отто Иверсен проснулся, и сразу — Анна-Метта! С этими словами он соскочил с постели. Через полчаса он уже плыл через Бельт {21} 21 Бельт (дат. пролив). — Здесь имеется в виду пролив Большой Бельт, отделяющий крупнейший датский остров Зеландия с расположенными на нем торговыми, политическими и административными центрами, в том числе и столицей Дании — Копенгагеном, от второго по величине острова Фюн с городом Оденсе. и чувствовал себя превосходно — только нетерпение его мучило, и тяга к родным краям трепала, как лихорадка.

На Фюне Отто Иверсен как бы впервые обнаружил своего коня — до сих пор он и не замечал его. Прежнего гнедого скакуна убили под ним у стен Стокгольма, и вместо него он получил этого рыжего голенастого жеребца. Резвый попался чертяка, однако же и колотит на нем, точно ты сидишь на бревне: глупая скотина несется через ухабы, не разбирая дороги. Ладно! Плеткой его и шпорами, да почаще! На что ты мне сдался этакий! То ли дело прежний конь, тот был смирного нрава и просто из кожи лез, лишь бы угодить хозяину, да вот погиб и зарыт в шведской земле… Эх, чтоб тебя нелегкая! И Отто безжалостно рвал удилами губы долговязого рыжего верзилы. Но постепенно всадник начал испытывать известное уважение к жеребцу, который всю дорогу скакал, потел и неутомимо трудился.

После Оденсе с севера налетел шквальный ветер с проливным дождем. Отто пригнулся, но поскакал еще быстрей. Вскоре на него опять накатило бешенство: неужели этот верблюд не может идти ровнее! Ураганный ветер заставил всадника свеситься набок, он громко заорал и несколько раз огрел безропотное животное по шее, так что оно припустило в карьер. Буря все крепчала. Скрипя от ярости зубами, Отто погонял коня. И вдруг — нате! Жеребец нелепо подпрыгнул и после нескольких бестолковых скачков неожиданно встал. Отто Иверсен просто взвыл от злости. Молиться было не в его привычках. Он спешил домой, скорее — домой!

Во всех постоялых дворах, где Отто Иверсену приходилось делать остановку, у конюхов, окидывавших коня взглядами знатоков, появлялось на лицах какое-то торжественное выражение: неизреченный приговор их гласил: нынче — конь, завтра — разбитая кляча.

«Анна-Метта!» — думал Отто Иверсен, во время переправы через Малый Бельт {22} 22 Малый Бельт — пролив, отделяющий остров Фюн от полуострова Ютландия. . «Анна-Метта!» — произнес он однажды вслух, проезжая лес возле Вейле. Два дня он бился и воевал со своим конем, одолевая холмы, леса и броды, — мимо крестьянских хуторов, деревенских церквей, мимо странствующих торговцев, мимо лачуг и пасущихся телят. Был дождь, и было вёдро. Перелетные птицы стаями летали над пожелтевшими лесами. А к ночи он добрался до Раннерса, ворота оказались уже заперты, но он объехал город, вплавь перебрался с конем через реку и продолжал свой путь.

Спускаясь на рассвете с крутого холма, Отто Иверсен вдруг почувствовал, что конь под ним изогнул спину горбом, передние ноги у него подломились, и он грянулся вниз, головой оземь. Отто Иверсен слез с седла, приподнял коню морду, но у того и глаза уж остекленели. Конь дрыгнул раз-другой длинными своими ногами и околел так же молча, как прежде; в мучениях, напрягая все свои силы, он проскакал из конца в конец всю Данию. Отто Иверсен снял с околевшего коня сбрую и пешком отправился в ближний городок.

Пополудни Отто Иверсен прискакал домой на новой лошади. Скача во весь опор, он перевалил через гряду холмов, в считанные минуты пересек всю долину и на полном скаку осадил коня перед домом Йенса Сивертсена; он спрыгнул с седла и, тяжело дыша, подошел к крыльцу. Йенс Сивертсен не спеша отворил дверь и вышел с непокрытой головой навстречу гостю.

— Анна-Метта! — выпалил Отто Иверсен. — Где Анна-Метта?

— Анны-Метты нету дома, — ответил ему Йенс Сивертсен и, бросив на Отто растерянный взгляд, добавил — Давно уж нету.

— Что такое? Куда же она подевалась?

Йенс Сивертсен нагнул голову, точно защищаясь от студеного ветра. Хотел было ответить, да увидал, как молодой барин вдруг весь посерел и на глазах осунулся; старик смутился и промолчал.

— Куда она делась? — спросил Отто со страхом.

— Уехала в Саллинг и нанялась в услужение, — сообщил ему Йенс Сивертсен и, сам не свой от горя, подошел к коню и стал разглаживать растрепанную гриву. Конь, пофыркивая, потянулся к нему мордой, а Йенс все ласкал и поглаживал его, ровным голосом повествуя о том, что здесь произошло за время отсутствия Отто Иверсена.