Анри Монфрейд - Приключения в Красном море. Книга 1 [Тайны красного моря. Морские приключения]

Потом они купаются нагишом в прохладной воде озера, пытаясь напугать водяных курочек, вьющих гнезда из травы. Но птицы знают, что девушки занимаются этим ради шутки, и не боятся людей, которые не причиняют им зла.

Переполняемый этими картинами, я слушаю рассказчика. Я постараюсь воспроизвести его воспоминания как можно точнее, насколько позволяет это сделать моя память.

«Я вспоминаю круглую хижину, где мать перемалывает зерно на плоском камне… вижу, как горит костер из колючих веток, освещая коровьи животы, а в это время на большом глиняном блюде жарится буддена [55] Буддена — своего рода блины, заменяющие галла хлеб. ( Примеч. авт. ) … Потом приходит ночь, воздух становится холодным, словно все тепло земли поднимается к звездам, смолкают сверчки.

И в наступившей тишине я слышу, как безмятежно жуют траву коровы. Под соломенной крышей с прокопченными планками сохраняется тяжелый и теплый запах хлева, и какой-то уголек еще мерцает в очаге среди золы. Кажется, его слабый свет бодрствует, сторожа жилище, а снаружи раздается вой ночных животных, перекликающихся друг с другом.

Я прижимаюсь к телу матери и скоро проваливаюсь в сон, и страх бесследно проходит…

Когда закончился период дождей, отец решил взять меня с собой в Анкобер, куда собирался доставить два бурдюка с маслом (доход за год), погрузив их на осла. На вырученные от продажи масла деньги мы должны были купить хлопчатую ткань, чтобы сшить одежду.

Путешествие займет более месяца, но мы отправляемся в путь вместе с жителями соседних деревень, чтобы останавливаться на ночлег большим лагерем и защитить ослов от нападения леопардов.

Я уходил радостный, ибо не знал, что покидаю родные места навсегда.

Мы шагали уже долго, и позади остались горы и реки. Наш осел поранил себе спину, поэтому отцу пришлось самому нести половину груза. Мы находились в стране Шоа, на плоскогорье, где холодно по ночам.

Однажды утром, когда мы грелись на солнце, прежде чем снова двинуться в путь, появилась группа шанкалийских рабов, тащивших багаж абиссинского вождя. Рабы, находящиеся на службе у абиссинца, особенно если он вождь, думают, что им все позволено, и никто не смеет пожаловаться на них, так как это дорого обойдется бедным порабощенным галла.

Рабы абиссинца вздумали отобрать у нас ослов, чтобы взвалить на них свою поклажу. Увы, таков обычай! Все покоренные народы вынуждены выполнять любую самую черную работу по требованию абиссинского вождя. Однако этот вождь, который повстречался нам, был не из нашей провинции и по закону не мог ничего потребовать от нас. Но закон не на стороне слабых!

Мой отец не пожелал отдавать своего осла, который и без того был ранен. Рабы бросились на него и, поскольку он успешно оборонялся, угрожая шанкалийцам джамбией, на помощь им подоспели абиссинские солдаты, и я увидел, как отца ударили прикладом по голове и он упал.

Меня увели, заставив вести нашего несчастного осла, на которого взвалили тяжелую поклажу. Я мог бы убежать. Но куда направиться в этой незнакомой стране теперь, когда мой отец был мертв? И потом я рассчитывал, что, когда мы доберемся до места, осла мне вернут.

На другой день животное рухнуло наземь обессилев. Его оставили возле тропы, и в ту же ночь осла сожрали гиены, ибо именно так суждено кончить жизнь животному, не способному больше трудиться. Меня же заставили нести часть его поклажи, и я вынужден был последовать дальше вместе с другими рабами.

Однако обращались со мной неплохо, и поскольку я наедался досыта, то решил примириться со своей участью.

Спустя много дней мы подошли к жилищу моего нового хозяина. Там я постепенно привык к своей новой жизни, мало отличавшейся от той, которую я вел в родной деревне.

Прошли годы, похожие один на другой и безмятежные. Я стал юношей, способным поднять вязанку дров. Хозяин, с которым меня столкнула судьба, был уже старым, и я воспитывался среди его детишек, точно был их братом.

Обслуживали абиссинца двенадцать шанкалийских рабов, которые выказывали ему собачью преданность. Женщины готовили талла [56] Талла — абиссинское пиво. ( Примеч. авт. ) , инджира [57] Инджира — широкий блин из просяной муки, употребляемый в пищу абиссинцами и соответствующий буддена у галла. ( Примеч. авт. ) и пряли хлопок. Люди имели при себе ружья и сопровождали хозяина, когда он отправлялся в окрестности для сбора налога с земель, где на него трудились галла.

Ко мне он относился очень хорошо, и я был доволен, потому что чувствовал себя членом его семьи, чуть ли не сыном. Я и не подозревал, что такое заботливое обхождение имеет определенную цель — вырастить красивого юношу.

Я вынужден был расстаться со своим мусульманским именем, и меня нарекли Габре. Однако никто не заставлял меня отречься от мусульманской веры, так как абиссинцы в этом отношении терпимы.

Однажды хозяин позвал меня. Рядом с ним я увидел незнакомого человека, явно не из местных. Мул ждал его у двери, к седлу с обеих сторон были приторочены большие кожаные мешки, как и подобает тому, кто совершает длительные путешествия.

Мой хозяин обратился ко мне очень ласково, сказав примерно следующее:

— Я продал ружье этому человеку, своему другу, но у него сейчас нет денег, чтобы мне заплатить. Ты поедешь с ним, прихватив купленное им ружье; после того как он вручит тебе сто талеров, ты вернешься назад. А пока прислуживай ему так, как если бы он был твоим господином.

Я двинулся в путь, радуясь тому, что увижу другие края. Переходы были очень длинными, и я должен был постоянно бежать за мулом, который шел быстрой иноходью. Но мой новый хозяин по-прежнему покупал в деревнях, встречавшихся нам по дороге, горячие буддена и кислое молоко и кормил меня досыта. Поэтому я был не вправе жаловаться даже после очень утомительного дня.

Одну из ночей мы провели в деревне, занятой племенем галла и расположенной в стране Арси. Герад [58] Герад — староста деревни у галла. ( Примеч. авт. ) , кажется, был большим другом моего хозяина. Он предоставил в наше распоряжение просторную хижину и велел принести нам жареного барана. Мы ели в многочисленном обществе, и это было настоящим пиршеством.

Когда все разошлись, герад вернулся в сопровождении другого человека, который привел с собой мальчика лет семи-восьми. Я понял, что это был его отец, поскольку, когда в хижину захотела войти женщина, он вытолкал ее вон, осыпая ударами, и малыш называл ее „айо“ (мама). Значит, она была женой этого человека.

Трое мужчин стали жевать кат, а ребенок уснул возле меня. Я понял, что они обсуждают цену за какой-то товар и что герад выполняет обязанности посредника. Я услышал, как звякнули талеры, которые мой хозяин достал из большого мешка. Затем я погрузился в сон, утомившись после дневного перехода.