Алексей Иванов - Тобол. Мало избранных [litres]

Единственным, с кем Табберт мог поговорить, был лавочник Турсун. Табберт спросил его о своих открытиях. И Турсун пояснил: такие срубы называются астанами; их ставят на могилах святых шейхов; сам Турсун очень уважает обе астаны Сузгуна и время от времени ходит к ним, чтобы поклониться Хучам Шукур-шейху и жене его Хадбии, а также Мамэ Шукур-шейху и жене его Хадии. Всего же по окрестностям Тобольска рассыпано несколько десятков подобных священных погребений. Благочестивые мужи, что покоятся в этих могилах, триста лет назад принесли в Сибирь ислам. Язычники встретили шейхов с оружием, и на берегах Иртыша разгорелась кровавая война. Почти все шейхи погибли. Но татары почитают могилы праведников, воздвигая на них астаны. Табберт был приятно поражён. Эта угрюмая и неплодородная страна была полна всяких исторических чудес.

– Уважаемый, если твой ум желает обогатиться драгоценными знаниями о тех достойных событиях, – угодливо кланялся Турсун, – то я с почтением могу продать тебе сачару с повествованием о шейхах. Наш аремзянский караулчи сделал новую сачару, а старую отдал мне.

Турсун держал в руках какой-то ветхий свиток.

– Мой ум желать, – согласился Табберт.

– Два рубля.

Сачара оказалась рукописью на арабском языке.

– Ты мошенник! – рассердился Табберт. – Как я её читать?

Турсун направил Табберта к тобольскому шейху Аваз-Баки, но шейх отказался помогать неверному. Табберт решительно пошагал в лавчонку коварного Турсуна, чтобы поколотить хозяина. На счастье Турсуна в лавке оказался лекарь Мудрахим, табиб уммы. Мудрахим знал арабский язык и изъявил желание помочь шведу – всего за десять рублей.

Оказалось, что татары Сибири вовсе не были недавними пришельцами из Азии, как думал Табберт, полагая, что коренные сибиряки – это потомки жителей Биармии. Татары тоже были коренными сибиряками – и такими же язычниками. Вдохновившись победами ислама в Индии и в странах Чин и Мачин, великий бухарский богослов Багауддин решил обратить в правоверие и северных лесных дикарей. Иртыш азиаты называли рекой Аби-Джаруль. Триста с лишним лет назад из Бухары на Аби-Джаруль поскакал конный отряд шейхов-проповедников из трёхсот и ещё шестидесяти и ещё шести человек. В Среднем Жузе проповедников остановил хан Шибан. Узнав о цели шейхов, хан присоединился к ним с войском в тысячу семьсот воинов. С шейхами и воинами в Сибирь ехали их жёны, дети, родственники и слуги.

По Ишиму азиаты вышли на Иртыш и двинулись вниз по течению. Они бурей прокатились почти до Оби, захватив низовья Тобола и Туры. Сколько язычников полегло в таёжной резне – сие неведомо, а у пришельцев погибло триста шейхов и тысяча четыреста сорок восемь воинов. Зато татары Аби-Джаруля отныне были обращены в ислам. И они не отступились от новой веры, даже когда бухарцы ушли. В Сибири остались только три шейха.

Через несколько лет одного из этих троих – шейха Шерпети – во снах начали тревожить погибшие товарищи. Они просили почтить их затерянные в чащобах могилы. Шерпети показал татарам двенадцать могил, и татары построили на них первые астаны. Потом из Бухары приехал Давлет-шах, бывший участник похода: к нему тоже воззвали павшие собратья; Давлет-шах отыскал ещё восемнадцать захоронений. А третьим из Хорезма прибыл шейх Искандер Мамляни; в его сны из небесных садов Джанната вторглись девять сибирских шейхов. Так Иртыш обставился бревенчатыми астанами.

Табберт получил истинное удовольствие исследователя, изучая столь удивительные материи, но применить эти знания ему было негде. Да, казаки Ермака хоронили своих друзей на тех кладбищах, которые были основаны татарами вокруг священных могил. Ну и что? Это лишь малая деталь в той картине, которую намеревался создать Табберт. А двенадцати рублей жаль.

В школе господина фон Вреха Табберт встретил губернатора Гагарина. Гагарин явился узнать, чему шведы учат детей; он сидел в учебной горнице на лавке и задыхался в толстой шубе. Фон Врех, гордый собою, с грифельной доской в руках стоял перед тремя десятками разновозрастных мальчишек, что теснились за длинными столами. На доске был написан арифметический пример. Показывая всем доску, фон Врех лучился лаской.

– Арифметическое деление есть разложение числа на равные части с остатком или же без оного, – пояснял фон Врех. – Впереди строки делющим указывается делимое число, затем через обелюс пишется делительное число, обозначающее потребное делющему количество частей, а в итоге через аэквалис указывается количество делителей, имеющихся в делимом…

Матвей Петрович утирал лоб платком и не понимал ни пса.

Табберт дождался, когда Гагарин выйдет на крыльцо отдышаться.

– Господин губернатор, – с лёгким поклоном Табберт протянул Матвею Петровичу свиток. – Хотеть предложить вам смотреть древний папир.

Матвей Петрович нехотя взял сачару и небрежно развернул.

– Здесь татар излагать гишторию прихода ислам в Сибир.

– Так оно по-басурмански, – недовольно заметил Матвей Петрович.

– Я изготовить экстракт.

Табберт подал несколько листов, заполненных каллиграфическими строками. Он оставил себе запись полного содержания сачары, как прочёл ему текст табиб Мудрахим, а для губернатора сделал краткий пересказ документа. Матвей Петрович пробежал глазами по страницам.

– И на кой оно мне?

– Это ваш страна, – пожал плечами Табберт. – В Швеции король указать кодекс унд манускрипт хранить в Риксархиве.

– А подлинная ли бумага? – усомнился Гагарин.

Табберт посмотрел на Гагарина с укоризной.

– И сколько запросишь? – вздохнул Матвей Петрович.

– Пятьдесят рублей.

– Тридцать.

– Так, – кивнул Табберт.

Весной он решил ещё раз посетить Искер, чтобы зарисовать городище хана Кучума и Ермака. В Европе хороший гравировщик сможет по рисунку создать иллюстрацию, которая очень украсила бы книгу о России.

С какими-то монахами, которые направлялись в Абалак, Табберт доехал до нужного отворота на телеге, а дальше пошёл пешком по лесу к Иртышу. Воздух был полон запахов сырой коры, хвои и талого снега. Где-то тоненько чирикала птичка. Табберт то и дело проваливался сквозь наст. Через версту он выбрался на берег огромного оврага, заросшего мелкими ёлочками и загромождённого на дне буреломом. Под упавшими стволами рокотала речка Сибирка. Противоположный склон оврага и был откосом городища Искер.

Сибирка впадала в Иртыш не прямо, а под углом; овраг очертил крутобокую прибрежную гору, на плоской вершине которой располагался Искер. Ханское городище занимало голый мыс и отделялось сразу тремя рвами. Из кармана камзола Табберт достал тетрадь и грифель и несколькими линиями набросал общий вид: лощина, тайга, гора с городищем и простор Иртыша, виднеющийся в створе распадка. Засунув тетрадь обратно, Табберт обогнул овраг и вышел на пустырь перед городищем. Столетие назад здесь находился искерский посад. Площадка была изрыта ямами, в которых сейчас ещё не растаял лёд, и завалена полуистлевшими брёвнами. Всюду торчали кусты. Посреди общего запустения раскорячилась большая астана. Табберт теперь знал, что под ней покоятся шейхи Назыр, Айкани и Бирий, убитые при вторжении мусульман в Сибирь, а также шейх Шерпети, которому былые товарищи явились во сне, чтобы потребовать почтения к своим могилам. Табберт обошёл астану, в которой ещё горбился сугроб, и двинулся дальше – на городище. По предыдущей визитации Искера он помнил, что на городище кое-где валяются каменные плиты с арабской вязью. Он хотел зарисовать эти плиты. Они создавали ощущение дикости и азиатчины, и будущим читателям, без сомнения, это чувство приятно взволнует душу.