Александр Лавров - Ренегат

– Бикфордов шнур, динамитные патроны… вы понимаете? – пояснил Тейоки слова своего товарища. – Если нам удастся уничтожить мост на Сунгари, мы окажем величайшую услугу отечеству. Русские очутятся тогда в безвыходном положении…

– Вы, господа, рискуете жизнью!

– Что наша ничтожная жизнь! – презрительно усмехнулся Чезо. – Если бы у нас было по тысяче жизней у каждого, мы отдали бы их с величайшим наслаждением в жертву нашей родине… Нет более высокого счастья, как смерть на пользу своей стране. Надеемся, и вы разделяете наше убеждение?

– Могли ли вы сомневаться в этом? – воскликнул лейтенант. – Быть может, и на мою долю выпадет счастье отдать свою жизнь нашему Ниппону.

– Да, вы тоже принадлежите к числу счастливцев! – утвердительно кивнул головой Чезо. – Вся слава первого нападения на нашего врага падает на долю флота.

– Да? – радостно воскликнул Тадзимано, забывая обо всем, что так волновало его всего за несколько минут перед тем. – Вы уже знаете это?

– Уже вышел приказ, хранящийся в тайне, – ответил Тейоки. – Великий Того поведет флот к Артуру, его молодой товарищ Уриу будет конвоировать десанты в Чемульпо. Вторжение произойдет через Корею, которая сразу же окажется в нашей власти. В первые недели наши войска не пойдут далее Ялуцзы. Они займут Пионианг, Ычжу, укрепятся на тот случай, если русские попробуют нанести удар по направлению к Гензану. Только вряд ли это последует! Великий Того избрал энергичного Камимуру для наблюдений за Владивостоком…

– Там крейсерская эскадра? – заметил Тадзимано.

– Да, четыре крейсера, но командир их Штакельберг болен, и русские моряки во Владивостоке останутся без вождя. Камимура не выпустит оттуда крейсеры, Уриу уничтожит русский стационер в Чемульпо, Того запрет, если не удастся уничтожить, русский флот в Артуре. Господство на море перейдет к Ниппону, и мы получим свободу действий на суше.

– Можно ли надеяться, что предприятие нашего славного адмирала Того увенчается успехом? – тихо спросил лейтенант.

– Успех обеспечен… Русскими овладело непонятное ослепление. Они не помышляют о войне… Адмирал, командующий их артурской эскадрой, стар и болен, оба других адмирала – то, что мы называем «сухопутными моряками»: один – чиновник, другой – учитель, профессор, оба они выслуживают свой ценз. Они при нападении непременно растеряются.

– А относительно меня и брата нет ничего в приказе? – спросил Тадзимано.

– Есть, – ответил Чезо. – Ваш брат назначен командиром батальона и идет с первым десантом в Чемульпо, вы же назначены на эскадренный миноносец «Акацука», вошедший в состав эскадры Хейкагиро Того.

– На «Акацука» командует мой друг Нирутака, – прошептал Тадзимано. – «Акацука», «Шикономе», «Ширакумо»; «Инатзума» – вот состав отряда миноносцев…

– Да… Насколько я помню, все они назначены для первых действий. Видите, сколько мы сообщили вам новостей!

– Вы, господа, явились для меня добрыми вестниками! – воскликнул Тадзимано. – Мне кажется, что немеркнущая слава уже озаряет собой наш Ниппон.

– Это так, но борьба будет очень трудна. Никто в нашем народе не обольщает себя напрасными надеждами. Россия беспредельна и могуча, силы ее велики. Наш Ниппон рискует своим существованием, вступая в эту борьбу, но иначе не может быть… Победа или гибель! В случае победы около нас сгруппируются все народы Азии и обветшавшая Европа должна будет уступить нам свое место.

– Я с глубоким сожалением вспоминаю лишь об одном, – задумчиво произнес Чезо, – а именно о том, что посольство несравненного мудреца Ито, отправленного в Россию для устройства нашего союза с этим государством, потерпело неудачу… Я боюсь Англии и союза с нею, союз же с Россией сулил неисчислимые выгоды обеим сторонам. Но что же делать? Не удалось упрочить мир, будем бороться, но бороться до конца… Шансы на успех в борьбе у нас есть: мы готовы к ней, русские о ней даже и не помышляют. Вот уже залог победы.

– За нее ручаются также имена вождей, – подтвердил Тейоки. – Хейкагиро Того назначен командующим флотом, Ивао Ояма – главнокомандующим всеми армиями, во главе которых наш тенпо поставил таких вождей, как Куроки, Оку и Нодзу; осадным корпусом для Артура будет командовать старик Ноги, план сухопутной кампании составлен Кодамою и великим Ямагатою. Теперь уже все разработано, все приготовлено, остается только приводить план в исполнение…

– Да! – с юношеским пылом вскричал Тадзимано. – Я слушаю, господа, ваши речи, и восторг овладевает мною. В великое время мы живем. Начинается величайшая мировая борьба – борьба рас. Горе, горе тебе, обветшавшая Европа! Ты пережила самое себя, ты выполнила свое назначение в общем ходе мировых событий, и тебя ждет нирвана – безмятежный покой, из которого выходят теперь обновившиеся в нем народы Азии. Пора! Достаточно покоя! Жизнь – это сплошная борьба. Азиатский Восток вызывает на борьбу европейский Запад, и в победе нет сомнения! Долой цепи европейского рабства, долой гнет белокожих варваров! Отныне нашим девизом должно быть не «Азия для азиатов», а «Весь мир для азиатов». Народы Азии встанут во главе народов мира и будут вести их вперед по пути к безмятежному блаженству… Так должно быть – это непреложный закон мировых перемен! Я ни на мгновение не сомневаюсь в победе Ниппона, потому что эта победа предначертана судьбой… Я христианин и скажу, что воля Промысла поведет нас к успеху. Христиане уже раз убедились, что ex Oriente lux [7]  С Востока свет. , и теперь, что было раз, должно повториться: свет миру опять засияет с Востока!

– Вы правы, Тадзимано, – с чувством проговорил Тейоки, – и ваш молодой восторг понятен и нам, старикам. Долой европейское рабство: мир для азиатов! Ради этого мы идем на верную гибель, идем, одинокие, в самую гущу врагов, ради этого пойдете и вы. Воля судьбы неизбежна, законы жизни должны обновляться путем смены первенствующих рас, и теперь настало время этого обновления… Мы идем, судьба влечет нас… Да здравствует Ниппон, да здравствует великая объединенная вокруг него Азия!

Тейоки с юношеской живостью вскочил с кресла.

– Пора, – произнес он, – прощайте, Тадзимано!

– Прощайте, – как эхо повторил слова друга Чезо, – мы более никогда не увидимся [8]  Напоминаем, что Чезо Юкоки и Тейоки Оки за покушение на взрыв рельсового пути были расстреляны в Ляояне. .

Тадзимано молча пожал им руки.

– Что значат наше личное горе, наши личные чувства, – прошептал он, – когда впереди такая великая цель! Прочь все, что мучило сердце, прочь все, что тяготило мою душу!.. Личное счастье теперь только в одном: в победе…

Но жизнь как будто сторожила молодого энтузиаста.