Александр Лавров - Ренегат

– Нет, не выйду, папа!

Эти слова Ольга проговорила с такой твердостью, что Павел Степанович просто не узнал дочери, обыкновенно кроткой и послушной.

– Не выйду! – повторила молодая девушка.

– Позвольте спросить, почему?

Голос Павла Степановича теперь звучал с раздражением.

– Почему? – довольно спокойно ответила Ольга. – Да по очень простой причине, папа: он только что за час или полтора до этого нашего разговора письменно делал мне предложение…

– И ты ему?..

– Я ему ответила, что люблю другого…

Все лицо Кучумова вдруг побагровело.

– Скверная, негодная девчонка! – закричал он, ударяя рукой по столу. – Как ты осмелилась это сделать?

– Я поступила так, потому что мой ответ был правдив, искренен, и такой хороший человек, как Александр Николаевич, оценит его по справедливости. А потом, я осмелилась поступить так потому, что весь этот вопрос касается только меня одной и никого более, даже тебя, папа! Я удивляюсь, на что ты так гневаешься!

Кучумов ничего не ответил дочери, он тяжело дышал, видимо, стараясь побороть самого себя.

– Да, папа, я уверена, что именно так я должна была поступить, – продолжала Ольга, – ты, может быть, обижаешься, что я так откровенно говорю с тобою? Но прости, пожалуйста, нужно же, наконец, когда-нибудь выяснить наши взгляды на мое будущее. Они как будто слишком резко расходятся. Ты гонишь меня в Японию, я стремлюсь остаться русской. Не знаю совсем, какие причины руководят твоими желаниями, мои же причины тебе известны.

– И даже очень хорошо знаю! – гневно перебил дочь Кучумов.

– Тем лучше! Нам незачем распространяться… Знаешь, папа, покончим со всем этим… Зачем нам постоянно ссориться, если нам обоим известно, что никогда мы не придем к согласию? Я уже придумала, как нам покончить. Не будем никогда вспоминать о своих желаниях и планах в этом отношении, ты – о своих, я – о своих… по крайней мере при наших разговорах. Ты дай мне слово, что не будешь настаивать, чтобы я выходила замуж за кого бы то ни было не любя; я, со своей стороны, обещаю тебе, что не пойду против твоей воли… Хорошо, папа? Так? Ну, не гневайся же, скажи «да»!

– Я скажу, – со сдерживаемым, но так и возраставшим гневом заговорил Павел Степанович, – что, пока я жив и ты не замужем, не может быть у тебя ничьей другой воли, кроме моей… Поняла? Если ты не хочешь повиноваться – уходи от меня, но помни, что тогда ты перестанешь быть мне дочерью…

– Ты очень раздражен, папа, – кротко заметила Ольга, – подумай, ты грозишь мне…

– Не грожу, а предваряю о том, что может быть…

– Я не хочу верить, что ты можешь быть жесток, папа! Нет, ты хотел сказать не то!

– Что я говорю, то я и говорю. Я не помешаю тебе отказаться от меня, уйти от меня, перестать быть моей дочерью, но, пока ты не сделаешь этого шага, я буду действовать, как это нахожу лучшим. Ты сказала, что Александр Николаевич Тадзимано сделал тебе предложение и ты ответила ему, не посоветовавшись со мной, послала какое-то наиглупейшее признание. Пусть это так, но я сумею повернуть все дело в таком направлении, какое мне угодно. Несмотря на сделанную тобою глупость, я заставлю тебя выйти замуж за угодного мне человека, иначе ты – мне не дочь, не дочь!.. – перешел уже в крик голос Кучумова. – Я постараюсь не далее как завтра увидеть Тадзимано и объясню ему все… по-своему объясню… Он поймет, что обратился к неразумной девчонке и получил неразумный ответ, поймет и возобновит свое предложение. Ты на него ответишь своим согласием.

– Нет!

Кучумов холодно посмотрел на дочь.

– А я говорю, что ты скажешь «да»!

– Никогда!

Лицо Ольги пылало решимостью.

– Посмотрим, – пожал плечами Павел Степанович.

– Я не выйду замуж за того, кого я полюбила, – воскликнула Ольга, – но и не буду женой того, кого вы навязываете мне насильно. Да, не буду… Не забывайте, что вы человек упорный, настойчивый и ваш характер – в то же время и мой характер… не забывайте и того, что ведь я тоже человек… Что я ваша дочь, так это еще ничего не значит… Кровные узы теперь не дают родителям прав распоряжаться детьми, теперь не тот век… мы живем в двадцатом столетии и, слава богу, не среди дикарей.

– Очень жаль, что ты не слушала рассказов Тадзимано о родителях и детях в Японии… Тебе было бы стыдно за эти слова, – произнес, опуская голову, Кучумов и прибавил: – Иди к себе! Наш разговор пока кончен.

На другой день Павел Степанович пожалел, что слишком решительно говорил с дочерью.

Многого он не высказал бы, если бы только знал, что лейтенант Тадзимано так внезапно исчезнет из Артура. Этого исчезновения, непонятно-грубого, потому что молодой японец не прислал даже уведомления о своем отъезде, Кучумов никак не предусматривал и объяснил лишь обидой на признание Ольги. Павел Степанович вообразил себя на месте Тадзимано и решил, что и он тоже был бы оскорблен таким ответом.

«Нет, нужно принять свои меры! – думал он. – Это, наконец, становится прямо-таки невыносимо! Негодник Контов следует за Ольгой по пятам и смущает ее покой. Если бы он не вертелся тут перед ее глазами, все вышло бы по-другому… Его нужно убрать отсюда… Причин на это достаточно: он в полном смысле подозрительная личность. Откуда он появился? Из какого источника взялись все эти средства, которыми он швыряет направо и налево? До сих пор это был бедняк без обеспеченного завтрашнего дня. Все это в высшей степени подозрительно… Шепнуть кое-кому два-три слова – и молодчик улетит за тридевять земель! Так! Средство верное, испытанное… Что же? Прибегну к нему. Когда приходится защищаться, все средства хороши!»

Кучумов не вышел в столовую к обеду, а остался у себя в кабинете. Он был так раздражен против дочери, что боялся быть с ней чересчур резким. Однако после обеда Ольга сама явилась в кабинет отца. Девушка была совершенно спокойна, держала себя так, как будто накануне не было никакого разговора, никакой тени неудовольствия не легло между ней и отцом.

– Папа, – первая заговорила она, – я надеюсь, ты позволишь мне побывать сегодня у твоего друга, – она назвала фамилию одного влиятельного в Артуре лица.

Павел Степанович в знак согласия наклонил голову, но не сказал дочери ни слова.

– Ты можешь быть уверен, – продолжала Ольга, – что я не буду иметь никаких неприятных тебе встреч… Я обещала тебе это и сумею, несмотря ни на что, сдержать слово.

– Можешь идти, – холодно проговорил Кучумов, – я не смею задерживать тебя.

– Меня просили передать приглашение и тебе.

– Нет, я сегодня останусь на весь вечер дома.

Ольга пристально посмотрела на отца.

– Ты здоров, папа? – с некоторой тревогой спросила она.