Сьюзен Зонтаг - Поклонник вулканов

МУЗЫКА. Не верно, что в его отсутствие музыка была ей безразлична. Но мелодия, исполняемая на клавесине, всегда в таких случаях носила грустный оттенок. Музыка возвышала чувства, но никогда не прогоняла их прочь.

СТРАСТНОЕ УВЛЕЧЕНИЕ. С отъездом Уильяма она стала более ранима, чем когда-либо раньше. Но подобная страсть в замужестве обычно неестественна. В таком случае всегда нужно стремиться обуздать страсть, отвлечь себя чем-то.

Она принялась осматривать новые места в мертвых городах, ходить на музыкальные вечера во дворце австрийского посла и наносить визиты одной сицилианской аристократке из знатного рода, которая, отправив на тот свет десять, нет, одиннадцать человек с помощью кинжала или яда, в конце концов была осуждена всеми своими сородичами и в качестве наказания заточена в роскошные апартаменты в монастыре под Неаполем. «Ей было примерно двадцать три, — рассказывала Кэтрин своему супругу. — Она приняла меня, сидя в постели и опираясь на атласные подушки, предложила отведать макарон и всякие прохладительные напитки, разговаривала вежливо и весьма оживленно. Невозможно было представить, что кто-то с такими элегантными манерами, как у нее, способен на подобные злодейства. У этой женщины застенчивое, даже доброе выражение лица», — с удивлением отмечала Кэтрин.

Этот факт не удивил бы даже самого тупоумного туземца страны, где она жила, поскольку любой местный крестьянин знал, что бракованные товары нередко продаются под видом доброкачественных. Но Кэтрин была пришелицей с Севера, воспитанная в ласке и неге, она не принадлежала ни к крестьянскому, ни к аристократическому сословию, истово верила в Бога и, будучи протестанткой, считала, что внешность должна соответствовать внутреннему содержанию. «Она совсем не похожа на убийцу», — мягко говорила Кэтрин.

Пришла весна, наступил теплый благоухающий апрель. Большую часть дня она лежала в постели. В своих письмах Уильям по-прежнему восторженно писал о будущем, но его послания не радовали Кэтрин. Она знала, что для нее будущего нет. Она могла лишь вспоминать прошлое и любить его.

Кавалер больше недели находился в археологической экспедиции в Апулии. Кэтрин, не в состоянии подняться с постели, с каждым часом чувствовала себя все хуже и хуже. В душную апрельскую ночь, когда приступ астмы был просто невыносимым и пришла мысль, что уже начинается агония, она, пытаясь отвлечься от мрачных предчувствий, решила написать мужу письмо.

Раньше Кэтрин никогда ничего не боялась, а теперь вдруг испугалась. Долгий и мучительный путь к смерти назойливо вызывал кошмарную мысль, что ее могут похоронить заживо. Кто знает, может, она избавится от этого наваждения, если напишет письмо Кавалеру с просьбой не закрывать крышку гроба в течение трех дней после смерти. Но, чтобы попросить об этом, ей прежде нужно признаться в своих опасениях, что через несколько дней, даже через несколько часов не сможет писать ему. Затем сообщить, что не способна выразить должным образом свою любовь и нежность, которые испытывает к нему, и что только он, он один, был для нее источником радости и всех земных наслаждений. Одно лишь его слово, прозаическое слово, спасет ее от всех этих сумасбродных, земных чувств, испытываемых к Кавалеру, подведет к мысли о еще более величайших райских блаженствах и позволит надеяться, что наступит день, когда и он окажется убежденным приверженцем христианской веры и прилежным прихожанином.

Вообще-то, Кэтрин не думала, что ее муж станет когда-нибудь верующим (он им так и не стал). Ее странное желание обратить мужа в христианскую веру возникло из привычки разговаривать в возвышенной, напыщенной манере. Ей хотелось, чтобы он понял и согласился с реалиями такого подхода, дабы они общались в подобной форме и в конечном счете поверяли друг другу истинно сокровенные чувства.

Однако он, разумеется, никогда не сможет оценить вознаграждение, полученное от высокопарной речи. Поскольку все глубоко упрятанные и сдерживаемые чувства, которые… Тут Кэтрин начала задыхаться, хватать воздух и мучительно вспоминать, что еще хотела написать в этом письме, искреннем прощальном письме. Помимо уверений в любви, помимо того, что просит забыть и простить все ее прегрешения, сама прощает мужа за то, что он оставляет ее одну на длительное время, кроме того, благословляет его и просит поминать ее добрым словом… Все это она помнит, а вот какая же еще была просьба? Ах, да: «Пожалуйста, не заколачивайте гроб, когда я умру и меня положат в него, до тех пор, пока не возникнет острая необходимость». Она напоминала мужу, чтобы он в своем последнем завещании выполнил то, что обещал и распорядился похоронить его рядом с ней в церкви Слебеха, когда Господь соизволит призвать Кавалера к себе.

Но это, как она надеется, произойдет не скоро, через несколько десятилетий, а до той поры — следующее предложение далось Кэтрин с трудом, так как приступ астмы затянулся, и она долго не могла вздохнуть, — а до той поры, Бог даст, он не будет страдать в одиночестве. «Пусть все земные и небесные блаженства снизойдут на вас и пусть вы будете всеми любимы так же, как мною. Остаюсь навеки преданной вам супругой, прощайте».

Запечатав письмо, она почувствовала облегчение и впервые за многие недели легко уснула, погрузившись в глубокий, спокойный сон.

Пришло лето, а вместе с ним и жуткая, угнетающая жарища. Кавалер сердился на Кэтрин, что она умирает не вовремя — создает неудобства, отвлекает его от срочных, нужных дел. Когда в июле они переехали на загородную виллу у самого подножия Везувия, в ее самую любимую из трех резиденций, он находил тысячи причин, только чтобы задержаться на несколько дней в расположенном поблизости королевском дворце. Доктор Друммонд каждое утро навещал и осматривал больную. Он передавал всякие слухи и сплетни, стараясь рассмешить Кэтрин, приносил с собой сладости, чтобы возбудить у нее аппетит, и раз в неделю ставил ей пиявки и отворял кровь.

Но вот в одно августовское утро он не появился. Она не притронулась к обеду и в три часа дня послала гонца справиться, что же произошло. Вернувшись, тот сообщил, что доктор поехал не в коляске, как обычно, а взял верховую лошадь, но километра полтора до виллы та выбросила его из седла, и назад в город доктора принесли на носилках. Ей сказали, что он серьезно повредил ноги, позвоночник и ушиб почки. Спустя неделю доктор Друммонд скончался. Услышав эту горестную весть, Кэтрин заплакала в последний раз в своей жизни.

Впоследствии Кавалер не изменил своего убеждения, что это Кэтрин была повинна в том ужасном случае и что этот инцидент ускорил ее смерть, последовавшую всего через двенадцать дней.