Сьюзен Зонтаг - Поклонник вулканов

Вот почему каждый собиратель, видимо, мечтает о всесожжении, которое освободит его от коллекции, превратив все и вся в пепел или похоронив под толстым слоем лавы. Разрушение — это самая сильная форма лишения чего-то. Коллекционер может настолько глубоко разочароваться в жизни, что захочет даже уничтожить самого себя. Как в том романе о спятившем затворнике-библиофиле, собравшем немыслимую по количеству книг библиотеку — двадцать пять тысяч нужных ему, незаменимых томов (мечта, а не библиотека) — и кинувшемся в погребальный костер, который он сам и устроил из самых ценных и любимых книг [46] Имеется в виду роман австрийского писателя Элиаса Канетти «Ослепление» (1936 г.). . Но если такой одержимый коллекционер все же не сгорит в огне или не погасит вспышку гнева, он, скорее всего, снова примется собирать новую коллекцию.

Его чаще всего описывают как человека небольшого роста. Да, он был значительно ниже ростом, нежели Кавалер и его молодая жена, но стройный, с привлекательным загорелым лицом. Густые брови, тяжелые веки, резко очерченный нос, полные чувственные губы, скрывавшие несколько недостающих зубов. Впервые они его увидели, когда он еще не побывал в мало-мальски значимых сражениях. Но уже тогда производил впечатление целеустремленного человека, стремящегося достичь избранной цели. «Запомните его, — сказал Кавалер (он сходу определял, есть ли у кого из молодежи многообещающие задатки), — он станет самым храбрым героем Англии за всю ее историю».

В том, что Кавалер мог угадать предназначение человека, нет ничего удивительного. Звезда — она всегда звезда, даже когда еще и подходящий экипаж не подобрали и когда все роли в спектакле уже забраны и ей достается второстепенная ролишка. А тридцатипятилетний капитан был, вне всякого сомнения, звездой первой величины, как, впрочем, и супруга Кавалера.

Она же, несмотря на свой редкий талант быстро распознавать людей, не заметила, что перед ней — восходящая звезда. Да, его приезд взбудоражил ее. Волновалась она и когда стояла вместе с мужем у окна комнаты, превращенной в обсерваторию, глядя, как по заливу медленно плывет, гордо раздув паруса, двухпалубный, вооруженный шестьюдесятью четырьмя пушками линейный корабль «Агамемнон» под его командованием. Коварная Франция уже семь месяцев как объявила войну Англии, и воды Средиземного моря бороздила английская эскадра. Прошлое краткое пребывание было для молодого капитана весьма памятным главным образом из-за роли Кавалерши, которую она сыграла в те дни.

Он доставил тогда Кавалеру срочные депеши из министерства иностранных дел от лорда Хука. Дело в том, что для усиления коалиционного гарнизона, собранного на защиту Тулона, где власть захватили роялисты, от наступавших республиканских войск понадобились подкрепления в лице неаполитанских солдат. И именно благодаря Эмме он смог получить шеститысячное войско, а Кавалер так и не добился от перепуганного короля и его советников никакого ответа. Она же заполучила войско проторенным путем, пройдя через черный ход во дворец и подав прошение прямо в руки обладательницы самого весомого в Государственном совете голоса, которая лежала тогда в уединении, собираясь разродиться шестнадцатым принцем или принцессой, и заручилась ее поддержкой.

Английского офицера пригласили отобедать в королевский дворец и усадили на почетное место справа от короля, а рядом с ним села жена Кавалера и переводила его слова, когда он пытался предупредить его величество относительно исходящей от Франции угрозы. Король же бессвязно рассказывал длинную и нудную историю про то, как он убил на охоте гигантского вепря, а у того оказалось три яйца.

Она была удовлетворена тем, что произвела на него благоприятное впечатление. Через пять дней он отплыл. Потом приезжали другие знаменитые и важные визитеры, и она мало-помалу стала забывать о капитане.

Итак, он уплыл. Его сделала героем сама история. Это было время целеустремленных людей хлипкого телосложения, с абсурдными амбициями, неприхотливых в быту — только бы поспать часика четыре в сутки. Дикий шторм, бушующее море, изматывающая качка — ничто не могло остановить его в погоне за врагом. Он уже успел одержать немало громких побед, правда, война покалечила его. Своим островом, королевством, средством передвижения, пристанищем он считал семидесятичетырехпушечный линейный корабль «Кэптен», а потом такой же корабль «Тесей». Минуло пять лет. За это время он стал героем. Героем для правителей Неаполя, живших в страхе перед маленького роста целеустремленным человеком, к которому перешла власть от разгромленной и раздавленной революции, а он вдохнул ее неистовую энергию в непобедимую с виду кампанию по завоеванию французами всей Европы и повсеместного свержения монархов с дедовских тронов.

«Он спасет нас, только он может спасти нас», — в отчаянии говорила королева. Король разделил ее мнение. Посланник Британии, представляющий интересы английской державы, не мог не согласиться с этим. Последние два года Кавалер вел оживленную переписку с молодым капитаном, а теперь уже адмиралом, в которой рассказывал, сколько сил положил на то, чтобы перетянуть трусливых неаполитанцев на сторону англичан. Писала ему и супруга посланника. Она всегда восторгалась кем-нибудь, а тут уж трудно было найти более подходящий объект для восхищения.

К тому же она нуждалась именно в нем и хотела видеть его как можно чаще.

Плавая от берега к берегу по всему Средиземному морю, где велись военные действия, он регулярно сообщал им о своих победах и о новых боевых ранениях.

В ту пору все представлялось простым, материальным, болезненным, возвышенным. Мир — это суша и вода, огонь и воздух. Он за свою жизнь плавал на многих боевых кораблях, каждый имел звучное название, свою историю и каждый был закален в разных баталиях. А теперь командовал линейным кораблем «Вэнгард», вооруженным семидесятью четырьмя пушками с шестью сотнями матросов и офицеров на борту. В своей просторной, обставленной роскошной мебелью адмиральской каюте он старался бывать как можно реже, днюя и ночуя на палубе, дабы иметь возможность наблюдать за восходом и закатом солнца, созерцать необозримые морские просторы.

На воде вы всегда в движении, даже когда стоите на месте. Высоко над вами парят птицы, подобно маленьким бумажным змеям, под напором ветра паруса раздуваются, покачиваются, скручиваются и выгибаются, подгоняя корабль навстречу шторму; свежий ветер всегда предвещает непогоду. Смена дня и ночи, смена вахты — он перевидел их немало за свою службу. А когда адмирал уставал особенно сильно, то выходил на шканцы [47] Средняя часть верхней палубы военного корабля, где совершаются все официальные церемонии — смотры, парады и т. п. и стоял там не шевелясь на виду у всей команды. Он считал, что одно его появление на шканцах имеет некий магический смысл — моряки сразу же приободрялись, и не только в разгар боя, а кроме того, он полагал, что враги, увидев его, начинают трусить. И он не ошибался.