Сьюзен Зонтаг - Поклонник вулканов

Кавалер был без ума от женщины, которую сделал своей женой, околдован талантом и чарами, он глубоко любил ее и продолжал любить, но не боготворил так, как боготворил герой. Ей шел уже четвертый десяток, и она стала для него менее привлекательной. Они не занимались любовью почти два года. Кавалеру было любопытно знать, хочет ли она по-прежнему близости с ним. Обычно, когда у мужчины исчезает желание, жена не очень-то расстраивается из-за этого. Эмма никогда не приставала к нему и не упрекала, а его восхищение ею, надежды и упование на ее таланты с годами ничуть не уменьшились — все эти чувства живы, пока горит огонек любви; ему, как и встарь, по-прежнему нравилось ухаживать за ней. Но желанна ему была прежде всего ее красота, непревзойденная, не имеющая себе равной.

Герой любил ее всю, и не только за красоту. И его любовь была именно такой, о какой мечтала всю свою жизнь лучезарная в прошлом красавица. Он считал Эмму по-прежнему великолепной и величественной.

В обществе, на виду у всех, не боясь пересудов, они, появляясь вместе, открыто бравировали своей близостью. Когда же оставались вдвоем, наедине со своей любовью, между ними возникало целомудрие. Временами у них даже бывали моменты, когда они стеснялись прикасаться друг к другу. Герой как-то с беспокойством спросил, не считает ли она его культю омерзительной. Эмма ответила: со всеми его ранами и травмами он стал еще дороже для нее. Она призналась также, что испытывает неловкость, будучи намного выше его ростом, но надеется, что он на это не станет обращать внимания, а она уж расстарается и сделает все, чтобы ублажить его, поскольку он заслуживает любви самой прекрасной женщины на свете. Адмирал сказал, что считает ее своей женой. Они поклялись друг другу в вечной любви и решили, что как только разведутся со своими супругами или освободятся от супружеских уз за счет какого-то другого обстоятельства, например, начинающегося на букву «с» (само слово «смерть» влюбленные не решились произносить вслух), так сразу же и поженятся.

Прежде герой никогда не испытывал сексуального блаженства. Да и она тоже, по сути, впервые узнала вкус наслаждения только в его объятиях. Она вынудила его рассказать о всех его любовных похождениях, обо всех женщинах, с которыми ему довелось переспать, — к счастью, их было раз-два и обчелся. Мужчина, вынужденный восхищаться, чтобы удовлетворить свою страсть, по всей видимости, ведет умеренную половую жизнь. Герой же, хоть и был более ревнив, чем она, никогда не позволял себе расспрашивать Эмму о ее связях с мужчинами до свадьбы с Кавалером. (О том, что у нее есть дочь, она никогда ему не говорила.) Он признался, что ревнует ее к Кавалеру. Его неотступно преследовал страх потерять ее. Она даже вынуждала его трепетать от этого страха.

Не ту, так другую ловушку можно подстроить любому.

Завязав с сексуальной жизнью, Кавалер отнюдь не стал равнодушным ко всяким любовным романам, то и дело возникающим среди благородных леди и джентльменов из его окружения, и замечал, что между его супругой и их общим другом произошло что-то серьезное. По сути дела, он, как и любой на его месте, догадался бы, что они стали любовниками еще за несколько месяцев до поездки на ту княжескую виллу с монстрами. Кавалер всегда знал, что рано или поздно такое случится — любой мужчина, женившийся на красавице на целых тридцать шесть лет моложе его и вообразивший, будто та никогда в жизни не изменит ему, оказался бы в дураках. А то, что в течение последних лет у него с женой не было интимной близости, не могло служить ему оправданием, хотя своей вины в том он не чувствовал. Кавалер мог только поздравить себя с тем, что его супруга никогда, до самого последнего времени, не давала ему ни малейшего повода для ревности или для насмешек со стороны высшего света и что после стольких лет безоблачной семейной жизни ее выбор пал на человека, к которому он питал самую глубокую привязанность.

Кавалер не принадлежал к числу тех, как его жена или их общий друг, кто уклоняется от нелегкого бремени смотреть правде в лицо. Он не строил иллюзий относительно их двоих. Но вот в чем обманывался, так это в собственной реакции. Он не был уверен, что не испытывает ревности, обиды и унижения. Но поскольку проявлять эти чувства даже показно считалось неблагоразумным, то как же ему поступать в дальнейшем? Он решил, что ему не следует уделять большого внимания этому вопросу, и не уделял. Но все-таки нет-нет да и возникала такая мыслишка, поскольку он знал, что его супруга подобных чувств по отношению к нему никогда не испытывала. Такого рода самообман не что иное, как всепоглощающее желание Кавалера жить счастливой безмятежной жизнью, избегая всяких треволнений, за исключением разве предсмертных мук. Другой на его месте и с его характером уже бы порядком разозлился и был напуган. Но он мастерски владел своими чувствами. А поскольку он обманулся в собственных чаяниях, то стал чаще ошибаться и в отношении других, когда хотел заманить их в ловушку.

По своей забавной наивности Кавалер воображал, что, притворяясь, будто ничего не знает, он тем самым притупит бдительность и у других. И поможет ему в этом его репутация здравомыслящего и рассудительного человека: если он прикинется, что убежден в непорочности дружбы своей жены с другим мужчиной, тогда и окружающие поверят в его притворство. Жизнь при дворе среди сильных мира сего научила Кавалера врать так, чтобы отвлечь внимание оппонента от постыдной реальности, или отрицать в своих интересах нежелательную правду. Это будет очередным хитрым маневром в цепи многих. Ему и в голову не приходило, что чем энергичнее он отрицает очевидное, тем больше выглядит в глазах других простофилей.

Кавалер не знал, как он выглядит со стороны и кем его будут считать до конца жизни и после смерти, а считать его станут знаменитым на весь мир рогоносцем. И герой тоже не сумел предвидеть, что о нем будут судить отчасти, как о Лоуренсе Аравийском, самозванном спасателе бездарных туземных властителей, и отчасти, как о Марке Антонии [64] Антоний Марк (ок. 83–30 до н. э.) — римский полководец, был любовником, а затем мужем последней царицы Египта Клеопатры. , любовнике женщины, которую сам же разорил и обесчестил и из-за любви к которой покончил жизнь самоубийством.

В отличие от Кавалера герой хотя бы осознавал собственные чувства и переживания. Но ему трудно было понять, что чувствуют и думают другие, те, кто негативно воспринимал его персону. Для героя все отрицательное отношение выливалось в халатность и равнодушие к исполнению служебных обязанностей, когда кто-нибудь критиковал его, он обычно узнавал об этом самым последним — столь сильно было развито у него чувство собственной непогрешимости. И даже не понимал, каким порой смешным и жалким он выглядит, а его офицеры и матросы считали, что их обожаемого адмирала околдовала эта чертова сирена. Не ведал герой и того, что его начальство в адмиралтействе проявляет сильное недовольство в связи с тем, что он позволил неаполитанцам совершить бессмысленный марш на Рим, отвлек часть сил и ресурсов флота на эвакуацию из Неаполя королевской семьи, задержал возобновление военных действий против Франции, засиделся в Палермо и поставил первоочередной задачей вернуть Бурбонов на трон в Неаполе. Что, разве не так? Разве упреки адмиралтейства необоснованны? Да нет, просто он махнул на них рукой ради личных интересов, о чем давно ходили разные слухи и пересуды.