Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. Обреченность

Жуков приоткрыл дверцу. Приказал:

– Отменить построение взвода, капитан!

И, захлопнув дверцу, велел водителю:

– Поезжай к штабу.

Возле отдельного барака, выкрашенного в зеленый цвет и более прибранного, на пятачке между двумя клумбами выстраивались под дождем офицеры бригады.

Машина остановилась метрах в десяти от строя, Жуков выбрался наружу, расправил плечи и пошел прямо на стоящих в две шеренги людей.

Прозвучала команда «Смирно! Равнение на средину!», и навстречу командующему округом вышел, печатая шаг, коротконогий подполковник с четырьмя орденскими колодками на левой стороне груди.

Жуков выслушал рапорт, отметив, что докладывает ему не командир бригады, а его заместитель по боевой подготовке, что этот заместитель, судя по опухшей физиономии и мутным глазам, вчера крепко заложил за воротник и не успел еще отойти. Похоже, и другие офицеры тоже. Поморщившись, приказал своим скрипучим голосом:

– Велите офицерам вернуться в помещение. – И, видя растерянность подполковника, коротко бросил: – Бегом!

И сам направился к штабу вслед за сорвавшимися с места офицерами.

За ним топал подполковник.

Жуков поднялся на крыльцо, снял фуражку, стряхнул с нее капли дождя, только затем вошел в услужливо открытую дверь. В коридоре его встретил дежурный по штабу молодой майор, доложил, что в штабе работа идет по распорядку дня.

– А где командир вашей бригады, майор? – спросил Жуков, придавливая взглядом дежурного, но тот не согнулся, глазами не забегал из стороны в сторону, смотрел дерзко, даже с любопытством.

– Командир бригады полковник Шатуновский отдыхают, товарищ маршал Советского Союза! – выпалил майор.

– Сколько же он вчера выпил, что до сих пор не может встать на ноги? – спросил Жуков.

– Не могу знать, товарищ маршал: не считал.

– А сам сколько выпил?

– Две бутылки на троих. – И пояснил: – У жены командира бригады вчера был день рождения, товарищ маршал.

– Кто позвонил из штаба округа о моем приезде?

– Дежурный по штабу округа, товарищ маршал.

Жуков посмотрел на часы, приказал:

– Карту района.

Принесли карту, здесь же, возле тумбочки дневального собралось все командование бригады.

Тыча пальцем в карту, Жуков, четко отделяя каждое слово, поставил задачу:

– Через пятнадцать минут поднять бригаду по боевой тревоге! Исходные данные: противник основными силами атакует вдоль железной дороги Артемовск-Сухой Лог в направлении Сухого Лога с целью захвата моста и выхода на железную и шоссейную дороги Свердловск-Тюмень. К тому же он выбросил воздушный десант в районе поселка Буланаш с целью воспрепятствовать выходу бригады в район развертывания. Командир бригады убит. Все. Выполняйте.

Затопали сапоги, над бараками взвыли ревуны боевой тревоги. Через минуту-другую из бараков повалили солдаты, на ходу застегивая шинели, приводя в порядок амуницию.

Жуков стоял на крыльце штаба бригады, поглядывал на секундомер, хмурился. От двухэтажного деревянного же барака нетвердой рысью спешил к штабу полковник. Вот он добежал до крыльца, остановился, прижав к фуражке ладонь, смотрел на маршала глазами загнанной лошади и не мог произнести ни слова.

Наконец, отдышавшись, начал докладывать:

– Товарищ маршал Советского Союза! Полковник Шатуновский!

– Иди досыпать, полковник: ты убит, – проскрипел Жуков и отвернулся.

Только через сутки, во второй половине дня, бригада возвратилась в свои казармы. Все это время Жуков не давал людям ни минуты отдыха, ставя перед командованием бригады все новые и новые задачи. Его поразило, что командиры его задачи понимали с полуслова, легко оценивали обстановку, принимали верные решения. Да и то сказать: почти все прошли войну, иные успели подраться не только с немцами, но и с японцами, а один командир полка даже с финнами.

– Как удалось уцелеть? – спросил Жуков у подполковника, стоящего перед ним навытяжку.

– Жена очень хотела, чтобы я вернулся, товарищ маршал, – ответил подполковник, которому вряд ли было больше тридцати пяти лет.

– Что заканчивал?

– Новосибирское пехотное училище, затем курсы «Выстрел».

– В академию хочешь?

– Хочу, товарищ маршал. Но боюсь, знаний маловато для поступления.

– В штаб округа пойдешь?

– Мне лучше бы в войсках, товарищ маршал.

– А я тебе легкой жизни не обещаю, подполковник. Ко всему прочему, будешь готовиться к академии. И практика штабной работы пригодится. Современной армии нужны грамотные и умные командиры. Готовься к переезду. Через два дня жду тебя у себя в штабе округа.

– Слушаюсь, товарищ маршал.

Вечером Жуков собрал всех офицеров бригады на разбор учения. Выступали командиры полков, батальонов, начальники штабов. Была критика и самокритика, но в целом Жукову понравилось: люди хотя и несколько опустились в этой глухомани, но еще не растеряли приобретенного на войне опыта, способны на многое, надо только не давать им расслабиться.

Об этом он и говорил, подводя итог и выступлениям и учениям. А еще о том, что нельзя дважды наступать на одни и те же грабли, что перед войной в Красной армии тоже царило благодушие и распущенность, что за это дорого пришлось расплачиваться в первые полтора года войны, что они, советские офицеры, всегда должны помнить о громадной ответственности перед страной, перед партией, перед народом и товарищем Сталиным, которая лежит на их золотых погонах.

В Свердловск Жуков вернулся поздно ночью. Сразу же поехал домой. Принял душ, поужинал и лег спать. На другой день, придя в штаб округа, зашел в кабинет начальника штаба.

– Что Штеменко? – спросил, остановившись в дверях, глядя на вскочившего генерал-майора.

– Ничего, Георгий Константинович, – смешался тот. – Задал несколько дежурных вопросов и тут же улетел. Кажется, в Новосибирск.

– Впредь, попрошу вас, Аркадий Николаевич, – четко выговаривал слова своим скрипучим голосом Жуков, – ставить меня в известность о всех ваших планах, связанных с отсутствием в штабе округа. Иначе мы с вами не сработаемся. И еще: заготовьте приказ о понижении в должности дежурного по штабу округа в день моего отъезда в бригаду за невыполнение приказа командующего округом. Приказ дадите мне на подпись.

Повернулся и вышел, оставив дверь открытой.

Где-то что-то происходило, но все это шло стороной от маршала Жукова. Стороной же пролетело лето. С частыми дождями, выездами на полигоны, где проводились учения войск, иногда на охоту или рыбалку.

Жена уехала в Москву. Там квартира, которая требует присмотра, там уже взрослые дети, внуки. У жены свои заботы, у него свои. Накатывало одиночество. Не радовал предстоящий отпуск, отдых и лечение в Кисловодске. Жизнь текла неполно, как обмелевший в засуху ручей. Правда, иногда приглашали на заседание обкома партии, членом которого он состоял, но все, что решалось на обкоме, казалось мелким даже по сравнению с тем же самым в Одессе. Не говоря о Берлине. Да и не лез больше Жуков со своими инициативами, вроде борьбы с преступностью. Что же касается подчиненных ему войск, то все вопросы решались не здесь, а в Москве, куда Жуков старался ездить как можно реже.