Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. Обреченность

– Так вот, что касается писателей и вообще творческой интеллигенции: если в партии оппозиция вредна, левые и правые одинаково плохи, то в писательской среде наличие оппозиции полезно. Иначе они там опустятся до самовосхваления, из инженеров человеческих душ превратятся в душеприказчиков… и даже в душегубов. Ты, Никита, следи за ними. Пусть грызутся, пусть выявляют свои взгляды и настроения. Самых оголтелых убирай: от них один вред.

– Я слежу, товарищ Сталин. По линии госбезопасности ко мне ежедневно поступают донесения о настроениях в среде творческой интеллигенции. Определенная часть этой интеллигенции имеет… э-э… явно антисоветский душок… С душком, так сказать…

– Донесения – это хорошо. А душок – это плохо. Но и сами донесения мало что значат. А значит умение их анализировать и принимать соответствующие меры. Когда это становится необходимым… Не раньше и не позже…

Сталин замолчал, и все тоже молчали, зная, что Хозяин еще не закончил свою речь. И точно: Сталин пыхнул пару раз дымом, выпустил его через нос и рот, продолжил:

– Вот я умру скоро…

– Да что вы, товарищ Сталин! – вскричал Маленков. – Вы еще нас переживете…

– Помолчи, Георгий! – отмахнулся от Маленкова Сталин. – Все смертны. И товарищ Сталин не исключение. Но я хотел бы умереть с мыслью, что дело, за которое мы с вами боролись, которое завещал нам Ленин, будет продолжаться не менее успешно и после моей смерти. В том числе и работа с творческой интеллигенцией. Надо учитывать тот объективный факт, что чем талантливей человек, тем он больший индивидуалист. В художественном творчестве и нельзя без проявления индивидуальности. Между тем совершенно недопустимо насаждение индивидуализма в сознании масс. Наша партия, наш народ сильны именно коллективизмом. И эта сила с особенной отчетливостью проявила себя в годы войны. Забывать об этом нельзя. Но некоторые товарищи из идеологического отдела Цэка полагают, что все писатели, ученые и вообще творческие личности должны быть похожи друг на друга, как сиамские близнецы. А это есть уродство не только физическое, но и нравственное.

– Мы не забываем об этом, товарищ Сталин, – заверил Сталина за всех сразу Шверник. – Но более всего мы желаем, чтобы вы оставались на своем посту как можно дольше.

– Время покажет, – произнес Сталин. И спросил: – Так на чем мы с вами остановились?

– На творческой интеллигенции, товарищ Сталин, – подсказал Никита Сергеевич, опередив Маленкова и Берию, которые тоже раскрыли рты.

– С творческой интеллигенцией у нас все ясно. Неясно другое: кто у нас занимается расстановкой кадров? Почему партийная организация столицы самоустранилась от этого важнейшего вопроса? А то ведь может случиться так, что не мы будем расстанавливать кадры на ответственных постах, а, скажем, господин Даллес. Именно в этом смысле надо понимать меморандум, принятый его ведомством. А в этом меморандуме говорится, что необходимо способствовать выдвижению на руководящие посты в СССР антикоммунистически и антисоветски настроенных людей. А затем через этих людей насаждать чуждую нам идеологию. При этом под идеологией понимается не только антикоммунизм, но и чуждая нам культура, разрушение наших традиций. Они хотят внушить нашему народу, что у него отсталые взгляды на жизнь, на музыку, искусство, литературу. В особенности русскому народу, на котором все держится. Они хотят привить этому народу буржуазную мораль, индивидуализм и неверие в свое будущее… Об этой опасности, кстати, на Пленуме говорил писатель Шолохов. А к его словам стоит прислушиваться: в отличие от многих других писателей Шолохов от народа никогда не отрывался, знает все его беды и нужды.

– Партийная организация Москвы, товарищ Сталин, – выкрикнул Хрущев, вспыхнув всей своей круглой головой, – выявляет корни этого нездорового явления в нашей идеологической и политической жизни, чтобы нанести ему решающий удар…

– Вам бы только ударять, – проворчал Сталин. – А надо вести работу, кропотливую работу по искоренению антисоветских настроений, по предупреждению этих настроений среди творческой молодежи. Вот ты… – ткнул он черенком трубки в сторону Хрущева. – Ты хотя бы раз встречался с нашими писателями? Хотя бы одну книжку прочитал? Или журнал? Вы все, – повел Сталин рукой, – в глаза им смотрели? Изучали их настроение не по докладам, а по собственному впечатлению? А если взять ЗИС, состояние которого очень беспокоит рабочие массы… Там было проведено открытое партсобрание? Не было. А рабочие смотрят на вас и ждут, когда вы заклеймите всех этих выродков, которые свили там сионистское гнездо. Рабочие не понимают, почему молчит заводская парторганизация. Они не понимают, почему самоустранился московский горком партии…

– Мы, товарищ Сталин, уже запланировали такое собрание на заводе, как только соберем все данные по делу, – заявил Хрущев, не моргнув глазом, хотя никаких собраний не планировалось и дело с «еврейским заговором» на ЗИСе решено было закрыть без всякого шума. – И встреча с писателями у меня стоит в плане, – врал он дальше, уверенный, что Сталин проверять его планы не будет, а если и проверит, то он как-нибудь выкрутится: скажет, что имел в виду внести в план или что-нибудь в этом роде. – И по другим делам тоже, – добавил он, внимательно следя за выражением лица Хозяина.

– Запланировали они… – буркнул Сталин и пошел к двери. Там остановился в раздумье. Казалось, он забыл, о чем говорил и где находится. В последнее время такое с ним случалось все чаще. Но вот он поднял глаза, внимательно посмотрел на стоящего Хрущева, точно видел его впервые. Перевел взгляд на Берию и Маленкова. Затем на Шепилова и Шверника.

– Американцы в этом отношении куда решительнее нас: о еврейском засилье у себя, об их предательстве трубят на весь мир. Создали комиссию по расследованию антиамериканской деятельности. Чистят госаппарат. А мы все чего-то боимся. Как раз в этой обстановке ничего бояться не следует. Но, в то же время, надо иметь в виду, что это лишь отдельные проявления еврейского национализма и сионизма, что не все евреи поражены этой гнилью. Особенно нужно ценить тех евреев, которые работают в науке. Этим вообще некогда заниматься чем-то другим, кроме их работы. А то дай вам волю, вы всех жидов изведете под корень. А изводить надо тех, кто настроен антисоветски. На Западе ходят слухи, будто бы мы собираемся депортировать всех евреев в Биробиджан. Откуда эти слухи? Кто распространяет?

Сталин остановился, по очереди оглядел присутствующих, но никто не произнес ни слова.

– Им, видишь ли, докладывают… Значит, не все докладывают, таятся, покрывают. А вы все ждете, когда булькнет. Так, Микита? Ждешь, когда булькнет?