Михаил Лебедев - Сон великого хана. Последние дни Перми Великой
- Название:Сон великого хана. Последние дни Перми Великой
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Мир книги
- Год:2010
- Город:Москва
- ISBN:978-5-486-03613-2
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Михаил Лебедев - Сон великого хана. Последние дни Перми Великой краткое содержание
Сон великого хана. Последние дни Перми Великой - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Рогач справедливо полагал, что на злато-серебро Тамерлан был падок. Действительно, владыка мира любил собирать сокровища, хотя собирал их не ради ненасытной алчности к золоту, а просто ради того, чтобы быть первым в мире не только по могуществу, значению и славе, но и по богатству. Когда новгородец рассказал ему о "премногом достоянии" московского великого князя, других князей, бояр, торговых людей и всей земли Русской, не существовавшем на самом деле, он тогда же решил, что всё это будет принадлежать ему, и перед сном приказал передать своим военачальникам, что слово его о выступлении остаётся неизменным, — и опочил на женской половине с мыслью о приобретении новых земель и сокровищ.
Перед восходом солнца Рогач был приведён к эмиру Курбану, начальствовавшему над передовыми отрядами, который расспросил его о прямом пути на Москву через Рязань, осведомился, сколько рек и болот придётся переходить, и, довольный его ответами, приказал одеть его в пёстрый халат из тонкой дорогой материи, велел дать ему коня и указал ехать впереди войска в сопровождении сотни отборных наездников, которым втайне было внушено: зорко следить за русским, не внушавшим полного доверия.
"Начинается отмщение великое!" — радостно думал Рогач, когда половина рати Тимура бесшумно снялась с места и выступила в поход на Москву, ненавидимую мстительным новгородцем до глубины души.
Остальная часть войска осталась. Выступление для неё назначено было в полдень, когда сядет на коня сам высокий владыка, не выходивший ещё из своего шатра, и верные эмиры, князья и воеводы терпеливо ожидали его появления, одевшись в полную походную одежду.
— Сумрачен ликом хан пресветлый, — передали придворные служители, и все, как один человек, притихли, понимая, что при окружающем безмолвии скорее может пройти дурное расположение духа у сагеб-керема.
А время катилось неудержимо. Незаметно приблизился полдень, а хан Тимур не думал выходить из шатра. Это было всего непонятнее. Всегда он аккуратно делал то, что назначал, а теперь — медлит почему-то?.. И вдруг странная новость была сообщена вельможам князем Бартомом, наведывавшимся в ханский шатёр.
— Изволил опочить хан пресветлый, — передал начальник телохранителей. — На подушках с утра он возлежал, великим своим думам предавался, а сейчас задремал и уснул. Не нарушьте покой его!
— Но как же поход на Русь? — нерешительно заговорили военачальники, не ожидавшие такого оборота дела. — Передовая рать уже выступила, вперёд идёт... нам было указано в полдень сниматься... а пресветлый хан опочить изволил. Что же нам делать теперь?
— Ждать, — невозмутимо ответил Бартом, ставивший выше всего спокойствие своего государя, и вельможам ничего не оставалось, как последовать этому мудрому совету.
И они стали ждать...
Гробовая тишина царила в великолепном шатре сагеб-керема, погруженного в необыкновенный сон. Никогда не засыпал он днём, следуя правилу, что день сотворён для дела, а не для сна, но тут какая-то странная непобедимая дремота овладела им, и он, незаметно для самого себя, заснул, склонив на подушки свою голову... Это было 26 августа 1395 года.
Крепко спит великий хан. Ровное дыхание его отчётливо раздаётся в шатре, окружённом преданною стражей. Ковры, повешенные с южной стороны, не позволяют лучам солнца падать на лицо владыки мира, любившего почивать в прохладе, и, в силу последнего соображения, князь Бартом распорядился, чтобы двое прекрасных невольниц опахивали его большими веерами, имевшими ручки из слоновой кости.
"Не уйдёт от меня Русь... разгромлю я её! — думал Тимур, засыпая. — Всеми богатствами овладею... Надо в поход выступать... Надо на коня садиться. Что же эмиры, воеводы мои?.."
Мысль великого хана оборвалась. Сон смежил его веки. Голова плавно опустилась на подушки, и он погрузился в то состояние, в котором человек отрешается от действительной жизни и забывает, где он и что с ним.
Лёгкое всхрапывание хана проносится по шатру. Лицо его остаётся, даже и во сне, сосредоточенным и горделиво-важным. Правая рука закинута за голову, левая лежит на груди. Губы плотно сжаты; из носа вылетает свист...
"Опочил повелитель наш", — думают прекрасные невольницы и осторожно помахивают веерами, освежая лицо великого хана...
Спавший беспокойно зашевелился. Дрожь пробежала у него по телу. Пальцы на руках сжались в кулак... Хриплый звук вырвался у него из груди.
— Как смели?.. Дерзкие!.. — невнятно пробормотал он, не просыпаясь. — Эй, стража!.. Бартом!..
— Он Бартома зовёт, — шепнула одна невольница другой, наклоняясь к уху товарки. — Сказать или нет ему?
— Не проснулся ещё хан пресветлый, — возразила другая, отрицательно мотнув головою. — Во сне он произнёс имя Бартома... Как бы не попасть нам в беду...
— Так, значит, не звать Бартома?
— Не смеем мы позвать его. Не наяву, а во сне вымолвил повелитель наш имя начальника телохранителей. Лучше пробуждения его ждать...
Невольницы приложили пальцы к губам в знак молчания и продолжали обмахивать Тимура веерами, робко поглядывая на него... Лицо великого хана изменилось. Вместо горделивой важности на нём появилось выражение какой-то робости, почти ужаса: брови высоко поднялись, ресницы чуть-чуть затрепетали... и вдруг глаза его открылись... Невольницы замерли от страха.
— Кто ты? — беззвучно прошептал Тамерлан, глядя куда-то в вышину и, вероятно, видя что-то невидимое для обеих невольниц. — И ты приказываешь?.. Ты повелеваешь?..
Тут он зашептал что-то непонятное; невольницы ничего не могли разобрать и, не смея уже махать над ним веерами, неподвижно стояли у его изголовья, уподобившись безгласному мрамору...
Тимур продолжал лежать на подушках, устремив глаза кверху, и во взоре его было столько неподдельного ужаса, что невольницы не знали: спит или не спит пресветлый хан, лежавший с открытыми глазами?..
Знаменательное, чудесное событие случилось с повелителем чагатайских монголов, заснувшим в тот момент, когда следовало садиться на коня и выступать в поход. Ночью он спал спокойно, убаюканный мыслью о скором покорении Руси, изобиловавшей несметными богатствами, по словам пришлого новгородца, но когда настало утро, он поднялся с ложа хмурый и сердитый. Воображение нарисовало ему ту непростительную обиду, какую нанёс ему московский князь, и хотя обида эта была нанесена заочно и ничем не доказывалась, кроме извета Рогача, но не таков был хан Тимур, чтобы прощать личное оскорбление, даже и призрачное. И вот он погрузился в мрачную задумчивость, продолжавшуюся до полудня, когда было назначено выступление остального войска. Однако выступать в полдень Тимуру не пришлось. Какая-то необычная, тяжёлая дремота овладела им, и он крепко заснул, забыв о назначенном походе.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: