Михаил Лебедев - Сон великого хана. Последние дни Перми Великой

— Чего ж ради он на одном месте стоит? — удивлялся великий князь Василий Дмитриевич, получив уведомление об этом от Олега Рязанского, чуть не ежедневно посылавшего гонцов с грамотками. — Аль назад задумывает оборотиться?

— Не таков Тимур-хан, чтобы назад ворочаться, — возражали на это старые, опытные воеводы, уяснившие себе, на основании слухов, характер Тамерлана. — Другая причина тут. Какую-то каверзу он замышляет... Вот и стоит, думает...

— Ах, Господи! Хоть бы конец какой!.. — волновался Василий Дмитриевич, томившийся долгим ожиданием, и в сотый раз спрашивал у своих воевод о численности собиравшихся дружин, приводимых князьями и боярами.

В характере великого князя произошла заметная перемена. Всегда резкий и даже грубый в обращении с окружающими, неохотно посещавший храм Божий, теперь он обходился со всеми мягко и кротко, принимал всякое мнение и ежедневно слушал Божественную литургию, совершаемую в походной церкви. Приближенные радовались такому настроению своего государя, стряхнувшего с себя младое недомыслие и превратившегося в рассудительного мужа, не падавшего духом при известии о нашествии хана Тимура с четырьмястами тысяч монголов. Особенно одобрили все великого князя, когда он высказал мысль о перенесении в Москву чудотворного образа Владимирской Божьей Матери и тотчас же послал грамотку митрополиту с просьбою распорядиться по этому поводу.

— Не забывает Бога княже великий, — толковали в стане, довольные благочестием Василия Дмитриевича, — повелел образ честной из Владимира-града на Москву принести. Вестимо, если не Царицу Небесную почтить, если не к Ней с мольбою прибегнуть, то кто же может избавить нас от лютой напасти? Милостива Она, Матушка-Заступница, сохранит нас под кровом Своим!..

В старину всё было не так, как теперь. Люди были простые, неучёные. Попросту жили они, попросту верили в Бога, и если какая беда постигала их, обращались они к небесному заступничеству — и вера спасала их. То же было и в описываемую эпоху. И когда в стане узнали, что чудотворный образ уже шествует к Москве, несомый из града Владимира, все как-то повеселели, приободрились, получили уверенность в благополучном исходе брани с Тимуром и хвалили великого князя, подавшего мысль о перенесении образа.

Наконец пришла весть и о встрече чудотворной иконы в Москве, ожидавшей её с понятным нетерпением. Говорили о пророческих словах троицкого игумена Сергия, предрёкшего мир и спасение земле Русской. Митрополит Киприан подробно отписал Василию Дмитриевичу о том великом одушевлении, какое охватило его и всех, встречавших святой образ, и, между прочим, сообщал:

"А троицкий игумен Сергий изрёк словеса пророческие: спасена-де будет страна русская дивным заступлением Царицы Небесной. А убогий юродивый Феодор, нарицаемый Торжичанином, слезами уливаючись, на образ молился, а потом просветлел ликом. И узрел я по лику его, что не оставила нас Пречистая Владычица... И радость великая, ликование стоит ныне в стольном граде Москве. Уповают все на милость Божию... Уповай и ты, чадо моё духовное, молись с усердием сердечным, и простит Господь Всемилостивый прегрешения наши вольные и невольные и подаст мир и благодать стране нашей".

Великий князь прослезился, читая эту грамотку, и приказал служить молебен с коленопреклонением, после чего почувствовал себя гораздо спокойнее.

Прошло несколько дней. Жизнь в воинском стане на берегу Оки-реки шла своим чередом. Ежедневно прибывали партии ратников и поступали в распоряжение бояр-воевод, распределявших их по своим отрядам. О выступлении далее никто не говорил. Глава всего войска, великий князь, по совету опытных людей решил не идти навстречу Тимуру, а ждать его, и воины упражнялись в стрельбе в цель, точили оружие, чинили доспехи, и нельзя сказать, чтобы без скрытого страха прислушивались к вестям и рассказам о продвижении монгольских полчищ.

В начале сентября, в один пасмурный день, великий князь проезжал по стану и разговаривал с окружающими его вельможами, почтительно выслушивавшими его слова. Вдруг вдали показался всадник на чёрном, бешено скачущем коне, одетый в яркую одежду, а за ним до десятка других вершников, далеко отставших от первого.

— Гонец... из Рязани, никак? — заговорили кругом, увидев приближающихся всадников. — Но почему ж их много так?

— А впереди-то татарин, кажись, — заметил Василий Дмитриевич, обладавший зорким зрением. — В халате красном с полосами синими... Так и есть татарин. Не от Тимура ли хана посол?

И он заметно взволновался, предположив это. Бояре тоже забеспокоились, всматриваясь в приближающегося всадника. Вот всадник совсем близко. Вот он подскакал к группе ратников, стоявших неподалёку от великого князя, и прокричал по-русски, хотя, видимо, с трудом подыскивая слова:

— Где государь ваш? Где князь московский? Надо мне видеть его!..

— Вот княже великий! — указали ему воины, и он спрыгнул с лошади, приблизившись к великому князю.

На нём был просторный шёлковый халат, какой носили монголы, но вместо татарской шапки на голове был надет блестящий шлем с вычеканенным крестом впереди. Лицо совсем не походило на монгольское. Это удивило всех, а в особенности великого князя.

— Кто ты? — спросил его Василий Дмитриевич, отвечая кивком головы на его почтительный поклон.

— Я бывший начальник телохранителей хана Тимура. Зовут меня князь Бартом, князь Георгий Бартом... Я убежал от Тимура... Я православным человеком был раньше... Выслушай меня, княже...

— Что ж Тимур? — перебивая, спросил великий князь и так и впился глазами в говорившего.

— Тимур вышел из пределов русских. И всё воинство своё увёл... Пресвятая Богородица явилась ему во сне аль наяву, может быть, и повелела из русской страны удалиться...

И князь Бартом передал подробности чудесного видения Тамерлана, о чём тот рассказывал сам в кругу своих приближенных... Василий Дмитриевич не верил своим ушам.

— Значит, уж нет Тимура? Значит, бояться нам его нечего? — спрашивал Бартома.

— Удалился он в страны полуденные, княже великий. Владычица Небесная повелела... Славьте и благодарите Её, великую Заступницу рода христианского! А без Её милосердия не устоять бы было Руси перед Тимуром: воинства с ним более четырёхсот тысяч было!..

— О, Владычица! — воскликнул Василий Дмитриевич и, соскочив с коня, крепко обнял и расцеловал доброго вестника, крайне обрадовавшего его...

Ликование русских людей было безмерное. Приехавшие с Бартомом дети боярские из Рязани, посланные для сопровождения его, подтвердили, что Тимур действительно обратился назад и это было известно князю Олегу от его разведчиков, помимо Бартома, — и все веселились и радовались, благодаря Бога за своё спасение.