Артур Феличе - Морские нищие [Роман]

— Он… — Генрих не договорил, весь охваченный смятением.

— Он был уже в Дилленбурге, когда я уезжал оттуда.

Генрих молчал, сердце его бешено колотилось.

— Возьмите письмо. — Патер вынул клочок бумаги из своей неизменной сумы.

Генрих схватил записку.

— «Мой дорогой друг, — прочел он, — вот и сбылись наши заветные чаяния — мы вырвались из мадридского плена и оба готовы служить родине на ее благословенной земле. Его светлость много рассказывал мне о вас. Он ценит вашу верность и мужество. Будьте счастливы».

И все?.. Генрих перевернул листок — больше ни слова. Что это значит?.. Растерянными глазами он смотрел на патера Габриэля. Тот встал, подошел ближе и положил руки ему на плечи.

— Вас удивляет краткость письма?

— Да… после… стольких лет разлуки… — вырвалось у Генриха..

— Это понятно. На Швенди обрушилось огромное горе.

Генрих затаил дыхание.

— У него умерла жена.

Из тумана прошлых дней солнечным лучом мелькнула перед Генрихом пленительная улыбка прекрасной женщины.

— О да! Тогда все понятно… Потерять подругу жизни… — Генрих опустился на постель. — В последнее время я так много слышу о смертях… Все мое прошлое скоро будет в могилах, как старое кладбище…

Патер Габриэль отвернулся.

— Какое, однако, свежее утро, несмотря на солнце, — сказал он, откашлявшись.

Генрих печально улыбнулся:

— Солнце обмануло меня сегодня. Я увидел его и чему-то вдруг обрадовался. И вот… — Он беспомощно повертел письмо. — А больше… вы ничего не знаете… о Лазаре Швенди?

Зябко поеживаясь, патер Габриэль отрицательно покачал головой и добавил:

— Я привез несколько очень важных бумаг для адмирала Колиньи и словесное сообщение брату его светлости.

Генрих почувствовал необычную слабость. Он с трудом поднялся и провел патера Габриэля в комнату Людвига Нассауского.

Генрих не знал, что письмо Швенди продиктовано Оранским. Он не знал, что принц хотел пощадить его в эти решительные для Нидерландов дни. И до Парижа не дошла вся правда о семье Лазаря Швенди.

Весной 1569 года Хуан Австрийский во главе сильного испанского войска начал разгром горсти восставших мавров. Защитники свободы родного народа два года старались удержаться на высотах андалузских гор. Они надеялись на обещанную помощь султана Селима. Но турецкий владыка заключил с Испанией мир, оставив единоверцев без поддержки. И горы Андалузии окрасились кровью братьев и сыновей старой служанки Марикитты. Мавританка дни и ночи молилась у себя на камышовой циновке Аллаху и всем христианским святым. Инесса часто заставала старуху на коленях и слышала ее бессвязное бормотанье мусульманских и католических молитв. Работа валилась из рук Инессы.

Одним зимним утром она долго разговаривала наедине со' Швенди. Оба вышли в столовую бледные, но спокойные. Инесса, обняв сеньору Марию, прильнула к ней лицом и попросила исполнить ее «великую просьбу»: отпустить ее вместе с Марикиттой в Андалузию и передать оставленные ей в наследство деньги. Сеньора Мария пришла в ужас. Швенди поддержал племянницу.

— Ты знаешь, Мария, — сказал он глухо, — Инесса — дитя моего сердца. Но я не смею подрезать ей крылья…

— Куда же она поедет?.. Где станет жить?..

— В монастыре.

— В монастыре?.. С каких пор ты стала так богомольна, моя бедняжка?.. — Из прекрасных испуганных глаз сеньоры Марии текли слезы.

— Боюсь, что на молитву у меня будет мало оставаться времени, тетя.

— Мы скоро все поедем в Нидерланды…

Девушка покачала головой:

— Нет! В Нидерланды нам всем не попасть. Каждый человек будет лишней помехой дяде. Дай бог, чтобы ему удалось переправить туда одну тебя.

Она уехала, так и не дождавшись разрешения сеньоры Марии. Та лежала больная и металась в бреду. Швенди проводил Инессу и Марикитту до заставы южных ворот Мадрида. Он не мог провезти их дальше — больная осталась дома почти одна.

От Инессы долго не было вестей. Потом пришла коротенькая записка, что они с Марикиттой благополучно добрались до Мурсии, но собираются проехать ближе к месту военных действий. Потом наступили дни томительного ожидания нового письма. Сеньора Мария ходила как тень в своей белой длинной шали. На лице ее остались, казалось, только глаза, полные постоянной тоски и страха.

Швенди начал торопиться с тайным отъездом из Испании. Он был уверен, что хлопоты по отъезду, перемена места отвлекут жену от мыслей о племяннице. Молчание Инессы становилось подозрительно долгим.

Однажды знакомый нидерландский купец, бывший по делам в Мадриде, посетил домик с кипарисом. Купец возвращался из Малаги на север. Между другими рассказами о беспощадном подавлении гренадского восстания он сообщил печальную историю какой-то девушки. Молоденькая, никому не ведомая испанка попросила приюта в одном из южных женских монастырей. Ее приняли охотно, так как она привезла с собой порядочную сумму денег. Но скоро монахини стали замечать, что девушка ежедневно уходит в ближайший городок. Ее проследили. Оказалось, на окраине городка она сняла дом с большим садом и поселила там какую-то старую женщину с темным лицом. Обе они устроили в доме с садом прибежище для маленьких детей. Дети все, как выяснилось, были сиротами погибших на войне мавров. Монахини сочли великим грехом помощь «нехристям» и доложили обо всем местным властям. Дело дошло до принца Хуанэ Австрийского. Узнав, что «преступница» — испанка, принц пришел в негодование и не пожелал даже узнать ее «презренного имени». Честь рыцаря не позволила бы ему покарать одинокую девушку, у которой не было защитника. Он передал дело «неизвестной испанки» в руки инквизиции.

Швенди слишком поздно удержал рассказчика — сеньора Мария, потеряв сознание, упала на пол. Перепуганный купец помог Швенди перенести ее на постель.

Сеньора Мария так и не пришла в себя. Она умерла, пылая в лихорадочном бреду, плача и ломая в отчаянии руки.

— Они сожгут ее!.. — кричала она. — Они истерзают ее на пытке!.. Они задушат ее дымом костра!.. Инесса!.. Инесса!.. Что ты наделала?..

Высокий старый кипарис остался сторожем над могилой сеньоры Марии.

Что стало с Марикиттой, Швенди так и не удалось узнать. Судьбу же Инессы Мария предсказала чутким сердцем. Девушку сожгли на торжественном аутодафе в Гренаде на праздниках в честь побед Хуана Австрийского над маврами.

Генриха оставили в уверенности, что Инесса тихо ждет его в монастыре на юге Испании.

Бас Люмей де ла Марка, нового адмирала морских гёзов, гремел над водой:

— Будь прокляты все короли и королевы!

— И все принцы, — мрачно добавил Рустам, натягивая с Иоганном брас [43] Брас — веревка для поворачивания реи в горизонтальном направлении. , — хоть они иной раз и борются за общее дело.