Алексей Орлов - Цареубийца. Подлинные мемуары графа Орлова

– Не могу знать, ваше императорское величество! – говорю.

Государь вдруг как крикнет опять:

– Льстецы, подхалимы, лицемеры! Не по заслугам чины и награды получают, а старый верный служитель в забвении пребывает! Всем воздам, не глядя на лица и звания!

И снова мне улыбается:

– Теперь начинается правление мужское, рыцарское, и несправедливость, в отношении тебя допущенная, немедля исправлена будет. Жалую тебя вверх на четыре чина: будешь коллежским асессором и майором.

– Премного благодарен, ваше императорское величество, – кланяюсь я и шляпой махаю. – Однако позвольте спросить, какие последствия мой рапорт о состоянии Измайлово иметь будет?

– О том не беспокойся: рапорт твой в точности записан и надлежащий ход в канцелярии получит, – сказал государь и в третий раз закричал: – Я беспорядки в державе Российской искореню! У меня государство великого порядка будет!.. Ступай, господин майор, – говорит он мне затем. – Я тобою доволен – служи, как прежде; я тебя и впредь не забуду.

Г. Шварц. Караул лейб-гвардии Семёновского полка ожидает выхода императора Павла I

Вот такой разговор с государем Павлом Петровичем у меня вышел. Жалованную грамоту о моём производстве в коллежские асессоры и майоры я вскоре получил, а за ней пришла другая, по моему рапорту. Там было указано, что в соответствии с артикулом таким-то о порядке прохождения казённых бумаг рапорт мой переправлен в канцелярию такую-то, откуда мне обязательный ответ ждать надлежит – и точно, пришёл ответ, что в соответствии с артикулом таким-то рапорт отправлен в следующую канцелярию для дальнейшего делопроизводства. Потом ещё три или четыре бумаги я получил, где извещалось, что мой рапорт движется в положенном порядке по надлежащим канцеляриям; дело продолжалось и после того, как государь Павел Петрович внезапно скончался от апоплексического удара [30], – последнюю бумагу точь-в-точь с тем же текстом я получил из канцелярии нового государя Александра Павловича накануне французского нашествия.

Государь-император Александр Павлович – десятый из государей наших, коих мне видеть довелось. Поелику он ныне на престоле, подробно рассказывать о нём остерегусь, да и нечего. Видел я его всего раз, короткое время на коронации, а говорить – ни разу с ним не говорил.

Коронация Александра Павловича проходила не токмо что торжественно, но с большим от народа восторгом – вот до чего регламент государя Павла Петровича всем надоел! В день коронации в Кремле от Красного крыльца до Успенского собора, от оного до Архангельского, а от сего до Благовещенского соборов сделаны были переходы и покрыты алым сукном. Государь вместе с государыней Елизаветой Алексеевной и вдовствующей императрицей Марией Фёдоровной [31]прошли под большим красного бархата с позолотой балдахином в Успенский собор. Там были только чиновники первых пяти классов и высшее духовенство, а мы, простые зрители, не могли видеть обряда миропомазания на царствование, но возвещаемы были об оном залпами из ружей стоящих в Кремле гвардейских полков, пушечною пальбою и колокольным звоном.

С. Щукин. Портрет Александра I при вступлении на престол, 1801 год

Вскоре после того государь-император с супругою проходили из Успенского собора в Архангельский, а из него в Благовещенский, под тем же балдахином. На государе Александре Павловиче был мундир Преображенского полка и сверху порфира, на голове корона, а в руках скипетр и держава; возле него шла государыня Елизавета Алексеевна также в короне и порфире.

Надобно сказать о количестве зрителей, бывших внутри Кремля. Вся нижняя часть Ивана Великого до самой колокольни была уставлена скамьями для них, сидящих одних над другими, и даже самая колокольня наполнена была народом. Все крыши строений в Кремле также усыпаны были людьми, многие из которых, взлезши на высоту крыш и нашедши, за что можно привязать кушаки, привязывались таким образом и висели во всё продолжение церемонии. Не было ни одной впадины на строениях, где бы не висел человек, с трудом держащийся за гладкие стены или углы.

Когда же государь вышел из Успенского собора, люди от небывалого восторга стали кричать, бросать вверх шапки, размахивать руками, и многие, не удержавшись на своих ненадёжных подмостках, падали вниз. Тут и там слышался глухой стук упавших тел и громкие проклятия неудачников; погиб ли кто во время этих торжеств, сказать доподлинно не могу, но если кто и погиб, то с великой радостью, отдавая свою жизнь за государя.

Дня через три состоялось народное гуляние в Сокольниках, где на обширном поле среди качелей и каруселей установлены были дощатые домики с вином и пивом и широкие столы с жареными гусями, утками, индейками, окороками, яйцами, пирогами, калачами и прочими яствами тысяч на сорок персон. По краям врыты были берёзки с ветвями, и на каждой ветви по всем сучкам навязаны свежие яблоки.

Э. Верне. Коронация Александра I 15 сентября 1801 года

Для начала праздника ждали государя, но перед самым его приездом вдруг кому-то пришло в голову, что подан знак к обеду; весь народ устремился к столам и в минуту расхватал все кушанья, сорвал яблоки и поломал не только деревья, но и столы. Досталось и домикам, которых много было сломано, а вино и пиво в них выпито, а ещё больше пролито. Говорили, что обер-полицмейстер Каверин произвёл сей беспорядок умышленно, потому как приготовленная пища далеко не соответствовала той сумме, какую получил он на угощение народа.

Как бы там ни было, вскоре пущенные ракеты возвестили прибытие государя-императора. Раздался потрясающий душу крик народный «ура!», и полетели вверх шапки. Государь Александр Павлович снова приветствовал народ, силясь улыбаться, но иногда такое уныние, отчаяние и страх отражались на лице его, что мне стало жалко государя. Народ наш если полюбит кого, то через край, а разлюбит, так берегись – отомстит за разочарование своё жестоко и беспощадно!..

Был ещё восторг народный при приезде государя Александра Павловича в Москву в начале нашествия на нас Наполеона. Я в эти дни в город не ездил за недосугом, но наши измайловские в Москве были и мне о той встрече рассказывали.

Народу собралось тысячи, от самого Перхушково государя Александра Павловича встречали – он был, однако, столь лицом опрокинут, что не заметить того нельзя было. Тогда кто-то из толпы, пробившись к нему, закричал: «Не унывай! Все умрём за тебя!» – но от слов этих государь не обрадовался, но как бы ещё более затосковал.