Эжен Сю - Парижские тайны. Том 2 [с иллюстрациями]

– Что он, этот тип, нам на спины, что ли, хочет въехать на своем верблюде?

– Сколько на нем серебра наляпано! – воскликнул из-под зеленой маски Хромуля.

– Если он будет нам мешать, стащим его с седла.

– Давайте спорем галуны с куртки и переплавим их, – кричал Николя.

– А если ты хоть пикнешь, распорем тебе брюхо, холуй ты этакий… – добавил Скелет, обращаясь к гонцу и хватая уздечку лошади; толпа стала такой плотной, что бандит отказался от своего намерения пройтись галопом до заставы.

Всадник, крупный и решительный мужчина, крикнул Скелету, замахнувшись на него рукояткой хлыста:

– Отпусти уздечку, а то дам по роже…

– Ах ты, поганая образина! Ты мне еще угрожаешь?

– Ну и что… я ехал шагом, просил, чтобы посторонились, не задерживали. Прибывает карета его высочества… слышны удары хлыстов… Посторонись…

– А что мне до его высочества! – крикнул Скелет. – Я его укокошу, если захочу, еще ни разу не убивал важных господ… надо попробовать.

– Долой господ! Да здравствует Хартия! – закричал Хромуля и, напевая стихи из «Парижанки»: «Вперед, пойдем мы против пушек!», внезапно схватил ногу всадника, повис на ней всей своей тяжестью, так что тот покачнулся в седле. Эта дерзость была наказана крепким ударом рукояткой хлыста по голове Хромули. Но чернь сразу же с яростью набросилась на всадника; напрасно он вонзал шпоры в бока лошади, чтобы пробиться вперед и ускользнуть, он не смог этого сделать, не смог даже вытащить свой охотничий нож.

Его выбили из седла, повалили на землю, среди криков и свиста всадника, несомненно, убили бы, если б не подъехала карета Родольфа и не отвлекла на себя тупую злобу негодяев.

Некоторое время карета принца, запряженная четверкой лошадей, продвигалась только шагом, и один из выездных лакеев, в трауре (по случаю кончины Сары), стоявший на запятках, осторожно спустился, держась за дверцу. Кучера кричали: «Берегись!», и карета осторожно продвигалась вперед.

Родольф и его дочь были в глубоком трауре; он смотрел на нее с любовью и нежностью; небольшой капор из черного крепа еще более подчеркивал ослепительную белизну очаровательного лица Лилии-Марии, блеск ее белокурых волос; казалось, что голубое небо этого южного дня отражалось в ее больших глазах, лазурь которых никогда еще не была такой прозрачной и обворожительной…

Когда отец смотрел на Лилию-Марию, она нежно улыбалась и лицо ее выражало спокойствие и счастье, но когда он отводил взор, оно становилось задумчивым, с оттенком какой-то затаенной грусти.

– Ты на меня не сердишься, что я рано тебя разбудил… хотел выехать заблаговременно, – проговорил Родольф, улыбаясь.

– О нет, отец, сегодня такое прекрасное утро.

– Видишь ли, я решил, что наше путешествие будет более интересным, если мы отправимся пораньше… и ты не так устанешь… Мэрф, мои адъютанты и карета с твоими служанками присоединятся к нам на первой остановке, где ты сможешь отдохнуть.

– Мой добрый отец, это из-за меня… это я всегда доставляю вам столько хлопот…

– О мадемуазель… не упрекайте меня… я не могу думать ни о чем другом… – проговорил принц, улыбаясь; затем с глубоким чувством продолжал: – Я так тебя люблю… Позволь поцеловать…

Мария наклонилась к отцу, Родольф поцеловал ее очаровательный лоб.

Это произошло в тот момент, когда карета подъехала к толпе и потому стала продвигаться очень медленно. Родольф, удивленный, опустил стекло и по-немецки спросил у шедшего рядом лакея:

– Ну что там, Франц?.. В чем дело? Что за шум?

– Ваше высочество, огромная толпа, лошади не могут проехать.

– А почему собралась толпа?

– Ваше высочество…

– Ну?

– Ваше высочество…

– Говори же!

– Ваше высочество… только что услышал: говорят, там сейчас на площади казнят…

– Это ужасно! – воскликнул Родольф, откидываясь в глубину кареты.

– Что с вами, отец? – с беспокойством спросила Мария.

– Ничего… ничего… моя девочка.

– Но угрожающие крики… Слышите? Они приближаются… Боже мой, что же это такое?

– Франц, прикажи кучерам повернуть и ехать до Шарантона по другой дороге… – сказал Родольф.

– Ваше высочество, слишком поздно… мы уже среди толпы… Лошадей остановили… опасные люди…

Лакей не мог больше говорить. Ватага, готовая на все, подстрекаемая кровожадным бахвальством Скелета и Николя, внезапно с воплями окружила карету. Несмотря на сопротивление и угрозы кучеров, лошадей остановили, и Родольф увидел сквозь дверцы кареты ужасные, беснующиеся, угрожающие лица, среди которых был и Скелет; бандит подошел к дверце.

– Отец, берегитесь! – закричала Мария, обнимая Родольфа.

– Вы-то и будете высочество? – проговорил Скелет, просовывая свою безобразную морду в карету.

Если бы с ним не было дочери, Родольф при такой наглости дал бы волю своему гневу, но сейчас он сдержанно ответил:

– Что вам угодно?.. Почему вы нас останавливаете?

– А вот так, захотел и остановил, – ответил Скелет, положив свои костлявые руки на край дверцы. – Всему свой черед… Вчера ты давил негодяев… сегодня негодяи уничтожат тебя, попробуй только пошевельнуться.

– Отец… мы пропали! – прошептала Мария.

– Успокойся… я понимаю… – сказал принц, – сегодня последний день карнавала… Эти люди пьяны… я от них отделаюсь.

– Надо заставить его выйти… вместе со своей шлюхой! – кричал Николя. – Как они смеют давить нас, бедных людей!

– Мне кажется, вы изрядно выпили и хотите повторить, – проговорил Родольф, вытаскивая из кармана кошелек. – Держите… вот вам… не задерживайте больше карету. – И он бросил им кошелек.

Хромуля схватил его на лету.

– Вот как! Ты собрался путешествовать, карманы-то у тебя полные; а ну не скупись, а не то прикончу. Мне терять нечего… Я требую – среди бела дня – жизнь или кошелек… Вот комедия! – орал пьяный Скелет в кровожадном возбуждении.

И он рывком открыл дверцу кареты.

Терпение Родольфа истощилось; беспокоясь за Марию, которую все более охватывал ужас, и думая, что решительные действия испугают пьяного негодяя, он выскочил из кареты, чтобы схватить Скелета за горло… Тот быстро ускользнул, вытащил из кармана кинжал и бросился на Родольфа.

Мария, увидев кинжал бандита, занесенный над ее отцом, пронзительно закричала, вышла из кареты и обхватила руками отца…

И ей и Родольфу пришел бы конец, если бы не Поножовщик, который в начале этой схватки узнал ливрею принца и сумел ценой нечеловеческих усилий пробиться к Скелету.

В тот момент, когда бандит замахнулся на принца ножом, Поножовщик одной рукой удержал его руку, а другой схватил его за шиворот и отбросил назад.