Александр Чиненков - Форпост в степи

— Там Ания! — пояснил Нага. — Давай погоняй, милейший. Да смотри у меня, не гони быстро, чтобы госпожа в карете не испытывала неудобств!

Как только карета отъехала, Нага вернулся в подъезд, оставив капитана одного. И в это время с противоположной стороны улицы появился закутанный в плащ человек. В ярком свете луны было видно, что в руках он держит по пистолету.

Барков повернулся всем корпусом в его сторону и замер.

— Вы кто, милостивый государь? — он удивленно смотрел на приближающегося незнакомца.

— Я тот, кто не позволит тебе уехать! — ответил мужчина, останавливаясь. — А теперь скажи мне, куда уехала карета?

— Но я не знаю! — воскликнул Барков.

— Это плохо, — сказал незнакомец, навел пистолеты на грудь капитана и нажал на курки.

Грянули два выстрела, и Барков, схватившись за грудь, повалился на каменную мостовую.

Убрав пистолеты, незнакомец быстро пересек улицу в обратном направлении и растаял в ночи.

— Готов! — прошептал выглядывавший из подъезда Нага и прикрыл за собой дверь.

Прибытие второго экипажа ожидалось часом позже. Потеряв интерес к мертвому капитану и даже не позаботившись о том, чтобы убрать его тело с улицы, Нага поспешил в подвал. Его подгоняла мысль о сказочном богатстве, обладателем которого он стал только что. А еще он задумал разделаться с Архипом… Он не собирался тащить этого казака за собой, хотя и дал обещание Жаклин.

* * *

Открыв дверь, Нага повеселел. Легко он сбежал по лестнице вниз, уверенно прошел в конец подвала и только тогда зажег принесенную с собой свечу. Гремя связкой, он подобрал нужный ключ и открыл камеру, находящуюся рядом с той, где содержался Архип.

Комната, в которой хранились бочонки французов, была просторной. В отличие от камеры Архипа, в ней имелось оконце, забранное решеткой, и лучик лунного света едва просачивался сквозь него. Какая тоска!

Нага отыскал глазами бочонки. Они мирно ютились в углу справа. Он облизал пересохшие губы и пошатнулся. У него закружилась голова, помутилось в глазах, а бочонки расплылись блестящими кругами. Он оперся спиной о стену, чтобы не упасть, и пришел в себя лишь после того, как его руки коснулись скользкого покрытия стены, от чего его чувствительный желудок едва не вывернуло наизнанку.

Нага склонился над бочонками и снова пересчитал их. Десять штук. От них несло сыростью и затхлостью. Но их содержимое уже стало собственностью его, Садыка.

Нага выхватил из ножен кинжал и коснулся его острием крышки первого бочонка. Его затрясло. Глаза засияли алчным блеском. Торопливыми движениями он довольно быстро вскрыл бочонок и, отшвырнув крышку, зачерпнул из него горсть монет. Поднеся ближе свечу, Нага рассмотрел монеты и…

Лицо его вытянулось, а руки задрожали. Нагой овладело жестокое душевное страдание. Смуглый цвет лица сменился сероватой бледностью, глаза засверкали диким блеском.

— Черт возьми, медь! — яростно воскликнул он и, отшвырнув с презрением зажатые в руке монеты, набросился на второй бочонок.

Но и здесь его ждало жесточайшее разочарование. Все десять бочонков были заполнены медными монетами.

ВЗГЛЯД Наги стал страшен. Он с такой ненавистью смотрел на бочонки, что, казалось, готов был испепелить их дотла вместе с содержимым. В течение нескольких минут он громко матерился с пеной у рта. Когда запас отборнейших ругательств иссяк, Нага замолчал и, тяжело дыша, задумался.

Он вспомнил, что за стеной сидит на цепи человек, на голову которого он смог бы сполна обрушить всю свою неукротимую ярость. Нага хотел убить кого–то немедленно, сейчас. Издав звериный рык, Нага обернулся к двери, пнул ее ногой, но створка не шелохнулась. Она оказалась заперта…

* * *

Как только Нага спустился в подвал, капитан Барков поднялся с мостовой, отряхнулся и вошел в подъезд дома. Он уже знал, где следует искать Нагу, и потому уверенно направился к двери подвала, которая оказалась распахнута.

Неслышно ступая по каменным ступеням, он спустился вниз и, ни минуты не раздумывая, направился к камерам.

Подкравшись к дверям, Барков остановился. Увидев, как Нага вскрывает бочонки и с какой жадностью рассматривает их содержимое, он презрительно усмехнулся и подумал: «Какая же ты мразь, азиат проклятый!» Стараясь не привлечь внимания «захворавшего золотой лихорадкой» слуги Жаклин, он осторожно прикрыл дверь. Нащупав замок, который болтался на дверной ручке, Барков запер им дверь, а ключи опустил в карман своей шинели.

«Вот и все! — подумал он. — Гадкая ворона в золотой клетке! Интересно, сколько он продержится живым без еды и питья, зато с огромным количеством денег, пусть даже не золотых, а медных?»

Окутанный непроницаемым мраком, капитан продолжал стоять у дверей обеих камер, не торопясь освобождать Архипа. Ему было интересно дождаться момента, когда с алчных глаз Наги спадет пелена жажды денег и он вдруг осознает, что угодил в ловушку. Очень любопытно будет узнать, как поведет себя негодяй в такой неожиданной и ужасной для себя ситуации. И ждать пришлось недолго…

Барков с наслаждением слушал изрыгаемые взбесившимся Нагой проклятия. Он представлял себе перекошенное злобой лицо негодяя, которого постигло жесточайшее разочарование, и с нетерпением дожидался, когда Нага захочет выйти.

Сильный удар в дверь дал понять капитану, что слуга Жаклин хотел открыть ее ногой. Но тяжелая металлическая створка легко выдержала натиск. Вслед за этим наступила минутная тишина. Видимо, ошарашенный Нага сразу и не понял, что случилось. Потом на дверь обрушился град ударов кулаками, злобных выкриков и проклятий.

— Эй, ты! Отзовись, кто меня запер! — орал из–за двери Нага, по–прежнему яростно барабаня кулаками в дверь. — Отзовись, мать твою, не то я раскрою тебе голову!

— Попробуй, — весело рассмеявшись, сказал Барков. — Только едва ли ты до нее доберешься в ближайшее время, висельник!

Услышав знакомый голос, Нага прекратил безуспешную атаку на дверь и удивленно воскликнул:

— Барков, это ты? Барков, скотина, я разорву тебя! — заорал Нага, еще яростнее обрушившись на дверь, колотя ее кулаками и ногами. — Шайтан проклятый, я в мелкую пыль тебя сотру!

— Чтобы это сделать, тебе еще предстоит выбраться из своей гробницы, мерзавец, — усмехнулся капитан. — Счастливо тебе провести последние дни в гордом одиночестве, висельник! Тебе будет о чем подумать и покаяться перед смертью! В аду уже готовят тебе местечко в котле, так что прощай… Если хочешь, то поминай меня лихом!

— Стой, не уходи! — закричал Нага, и в голосе его послышались просящие нотки. — Освободи меня отсюда, Александр Васильевич. Не бери грех на душу!

— Это ты первым взял грех на душу, подставляя меня под пулю «ангела–хранителя». А почему бы и мне не отплатить тебе тем же самым? Твоя смерть принесет многим облегчение, в том числе и мне. Так зачем же я буду снова выпускать на волю злобную гадину?