Александр Чиненков - Форпост в степи

казалось, пыталась удержать бешено бьющееся сердце, дрожала как лист на ветру и едва переводила дыхание; бурная радость отняла у нее дар речи.

Сестра стояла за Авдотьей, на лице ее были и страх, и счастье. Молодые безмолвствовали; наконец говорливая Мария прервала молчание:

— Ты чего, Лука, через плетень сигаешь? Не мог через калитку войти?

— Не сердись на меня, Марьюшка, — мягко сказал Лука, — что тебя напужал.

— Вот еще, — промолвила Мария, — я и не думала сердиться! Я рада тебя видеть, Лука, а Авдотья еще больше, чем я, радешенька!

Авдотья ласково улыбнулась юноше, и улыбка ее была, точно месяц, выглядывающий сквозь застилавшие небо облачка.

— Как здоровьице ваше, Авдотьюшка? — ласково спросил Лука.

— Хвала Господу, на хворь не жалуюсь. Но сегодня почему–то было очень плохо, — ответила Авдотья.

— Это она по сватовству переживает, — затараторила Мария. — Томится, а еще скрывает, будто ничего и не было вовсе.

— Это правда? — спросил Лука, опускаясь на большой валун напротив скамейки Авдотьи.

— Когда сваты только ко двору с бубенцами пожаловали, ее аж затрясло всю. Она едва без чувств не свалилась. Я еле до скамейки–то ее довела. И водой ее окропила.

Лука плохо слушал рассказ Марии, он неотрывно смотрел на Авдотью, которая нервничала от потока слов сестры.

— Уже скоро мы поженимся, — растроганно произнес юноша. — Мне прямо не терпится назвать тебя своею женою!

Он с нежностью взял руку Авдотьи, которая, сжавшись в комок, не спускала с него глаз.

— А ты? — Лука скорее выдохнул, чем спросил.

— Боюсь я, — прошептала она. — Даже думать боюсь об этом!

— А что ты пугаешься, Авдотья? — спросил Лука. — Меня или жизни со мной?

— Сама не знаю, — вздохнула девушка. — Камень на душе лежит. Вон в доме–то как веселятся, а мне прям белугой реветь охота!

— Может, ты и под венец со мной идти не желаешь? — нахмурился юноша и удрученно склонил перед Авдотьей голову.

Девушка вскочила. Беспокойный огонь загорелся в глазах, она протянула дрожащие руки и, прижавшись головой к голове Луки, зарыдала, лепеча сквозь плач и смех:

— Лука, что ты сотворил со мной?!

В эту минуту на крыльце избы появился совсем уже пьяный Егор Комлев:

— Эй, доченьки, где вы?

— Ой, тятя! — побледнев, воскликнула Авдотья; Мария же совсем онемела от страха.

— Мне, пожалуй, пора, — засуетился и Лука, которому не хотелось, чтобы кто–то из гуляющих в доме людей видел его рядом с невестой. Бросив на Авдотью полный сожаления взгляд, он поспешил к плетню, желая поскорее оказаться дома и лечь спать до прихода, как он справедливо полагал, недовольных его поведением родителей.

Когда Ляле было восемнадцать, сбылось ее первое предсказание. За три года до этого она «увидела» кончину одного из цыган табора. Сказала тогда при свидетелях, что умрет он не своей смертью и родным будет стыдно за него. Все сбылось: цыган повесился.

Мать Ляли тоже владела неведомой силой, но рано умерла. Каким–то образом она успела передать маленькой дочке свою силу. Владеть этой силой вровень со знахарскими премудростями Лялю уже обучала тетка.

Убедить маленькую Лялю верить в то, что другим знать не дано, было очень трудно. Что только ни делала упорная Серафима, чтобы девчонка смирилась: привязывала к телеге, запрещала даже выглядывать из шатра, заставляя учить молитвы, наговоры, выполнять различные магические ритуалы.

Однажды наступил момент, когда Ляля поняла, что нельзя отказываться от того, что тебе дано. Вспомнила все, чему учила тетка. Ездила по родне, в другие таборы с целью узнать что–то новое…

Рассказ Ляли прервал осторожный стук в дверь, и в избу вошла симпатичная молодая казачка. Помялась, стесняясь, у входа, а потом ее вдруг словно прорвало. Сидя на краешке стула, тараторила без умолку. Все–то у нее в жизни — и дома, и везде — хорошо. Да вот только выйти замуж не за кого. Никто не сватает. Одни женатые

попадаются. А ей так хочется иметь своего, не чужого мужа и детей от него. Может, приворот какой Мариула сделает?

— Ни за что не буду! — отрезала Мариула, потягивая из чашки чай. — Как–то разок я уже приворот сделала Агашке Матвеевой, чтоб мужик налево не хаживал. Дык тот и действительно бросил по бабам шастать, но начал пить запоем. А через несколько лет помер, сердешный. Так что привороты более не делаю!

— А может, на ней венец безбрачия? — предположила Ляля.

— Может быть, — согласилась Мариула и внимательно посмотрела на смущенную девушку. — Снять его сможешь?

Кивком Ляля дала свое согласие. Вместе с Мариулой они собрали во дворе цветы, в основном васильки и ромашки. Пришедшая за помощью Полина, сев в горнице на небольшой коврик, начала плести венок. Ляля тем временем готовилась к ритуалу. Мариула принесла ей большой таз, кувшин и маленькие мешочки с необходимыми для обряда вещицами.

Полина разделась, надела на безымянный палец серебряное колечко, на голову — венок. Ляля зажгла большую красную свечу, которую дала ей Мариула, и началось таинство. От властного голоса Ляли по телу Полины побежали мурашки.

— Нечисть в воске отражайся! — крикнула Ляля и вылила растопленный воск над головой притихшей казачки в чашку.

Обряд снятия венца безбрачия, как знала Ляля, предполагает и одновременное очищение от возможной порчи. Когда все было закончено, женщины стали рассматривать, что же вылилось на воске. Очертания напоминали старушку в гробу.

— Хотела бы я знать, кто это сотворил? — сказала под впечатлением пережитого Полина.

На прощание девушки расцеловались, и казачка, уходя, обещала забежать, если Лялины прогнозы сбудутся.

— А что ты еще можешь? — спросила у Ляли Мариула, как только они снова остались вдвоем.

— Все, чему успела обучиться, — ответила девушка. — Тетя Серафима говорила, что помимо того, что тебе природа дала, нужно не только знать, но и уметь применять свои знания. Такие, как я, ведуньи, у цыган всегда учатся и проходят посвящение раз в год в день летнего солнцестояния.

Мариула вся светилась от счастья. Она так посмотрела на де–вушку, что Ляля смутилась и покраснела.

— Ты, верно, и в травах целительных толк знаешь? — спросила ведунья, даже не сомневаясь в положительном ответе.

— Да, — кивнула девушка.

— А ну–ка… — Мариула открыла крышку сундуку и начала спешно извлекать из его недр всевозможные мешочки и свертки с целебными травами. Разложенные на полу, они заняли столько места, что ногу поставить было некуда. А Мариула указала на них Ляле и сказала: — А ну… покажи свое умение.

Мариула со знанием дела рассказывала о каждой травке и что ею лечат.

— Тебя ко мне сам Господь послал, дочка! — Мариула обняла девушку и поцеловала ее в лоб. — Будешь жить со мной. Я тебя еще многому научу!