Павел Северный - Сказание о Старом Урале

Семен пожалел, что легко согласился на просьбу Катерины перебраться со струга в свои новые хоромы, заботливо изукрашенные под надзором кергеданской хозяйки и убранные с самой непривычной для Семена роскошью. Будто Катерина готовила его палаты и хоромы для собственного жилья! Богатство и просторность хором буквально ошеломили Семена. Он должен был признаться самому себе, что таких палат, такой утвари не видел в самых богатых купеческих и даже в боярских домах. Налюбовавшись ночными просторами Камы с высоты могучих крепостных стен Кергедана, Семен Строганов с удивлением оглядывал теперь одну палату за другой.

Так дошел до собственной опочивальни, где к запаху сосновой смолы примешивался и еле заметный дух каких-то благовоний, персидских или турецких. В свете лампад огляделся в горнице, запер дверь на засов, присел на лавку, вспомнил, что говорила ему Катерина, когда ходили с ней по крепости. Вспомнилось и новое и давнишнее, снова про ту же Катерину... Много лет прошло, а кажется, будто случилось вчера.

На своем свадебном пиру Григорий напился до бесчувствия, и его снесли в опочивальню замертво. Оскорбленная Катерина в слезах вышла из опочивальни на лунный свет да на тропе в саду и столкнулась лицом к лицу с Семеном. Тот, тоже во хмелю, шутливо обнял молодую... Она и припала к нему горячей головой. Никто, кроме них, не знал об этом, лишь они двое знали и помнили... С тех пор случались у них редкие тайные встречи. Семен не искал их, но избегать не мог...

Он уже собрался лечь в постель, прислушиваясь, как сторожевые на башне-часозвоне отбивают полночь. Неожиданно, совсем рядом, в его опочивальне послышался шорох. В стене покоя появилась светлая щель. В тот же миг стена будто треснула и начала раздвигаться, а в щели возникла Катерина со свечой в руке. Она вошла в опочивальню, и щель в стене снова закрылась. Семен пристально смотрел на Катерину, стоявшую перед ним. Услышал слова:

– Пошто так сердито глядишь? Думаешь, померещилось?

– Откуда взялась здесь?

– Неужто не обрадовался, что потайной ход к тебе наладила? С огнем пришла. Боялась, что девки забыли лампады затеплить.

– Уйди, Катерина.

– Пошто гонишь?

– Уйди, прошу.

Будто полной хозяйкой чувствовала себя здесь Катерина. Пошла к столу, поставила свечу, обернулась к Семену – с распущенными волосами, в ночной рубахе.

– Чего глядишь? Обнял бы! Или Анна Орешникова запрет на тебя наложила?

Она засмеялась лукаво, опустилась на лавку и припала к плечу Семена.

– Ждала тебя. Знала, что скоро приедешь. А сейчас пришла обещание с тебя взять.

– Какое?

– Что на Орешниковой не женишься. Дашь такое обещание?

– Зачем оно тебе?

– Для покоя. Обмираю при мысли, что чердынскую боярыню женой наречешь.

– Никому не даю обещаний.

Произнося эти слова, тут же вспомнил свое обещание Анне взять ее по осени на Косьву.

– Как знаешь, Семен. Но помни: покуда она возле тебя полюбовницей ходит, я молчу и терплю, потому сама для тебя такая же полюбовница. Но если вздумаешь с ней под венец, я сама венец этот сниму вместе с ее головой.

Катерина отошла, заслонила от Семена свечу. Он видел очертания ее стана.

– Когда совсем в Кергедан переберешься?

– Не надумал еще.

– Пошто так?

– Не по душе мне такие хоромы.

– Стало быть, зря их для тебя изукрасила? На Косьве зимовать будешь?

– Все знаешь?

– Кое-что знаю от своих людей. Ты ведь тоже про мою жизнь с Григорием осведомлялся. Седни у Евдокии Жирной не попусту побывал?

– Разговор тот ни тебя, ни Григория не касается.

– Да я и не любопытствую, тем более что верных тебе людей и подкупом соблазнять не хочу. Зря только завел их здесь! Про меня да про брата твоего меня самое лучшее спрашивай. Я тоже тебе верная. Может, вернее всех, потому девичью честь тебе отдала. Знаю, что правду от меня таишь, но сердцем чую, что не попусту нынче сюда приехал.

– Мысли свои, Катерина, открываю тем, кому разумом доверяю.

– Никому, стало быть, не открываешь? Окромя себя, никому же не веришь? Мне бы поверил – может, и помогу тебе.

– Коли есть охота, помоги, Катерина.

– Чем же помочь?

– Подайся зимой в Новгород и Псков.

– Догадываюсь, зачем посылаешь. Людей нетяглых и неписаных маловато стало. Надеешься бояр с хлопами в камский край зазывать. Уговаривать их я должна? Так, что ли?

– Догадливая.

Катерина показала на запертую дверь опочивальни и засмеялась.

– На засов заперся, а я сквозь стену прошла. Видишь, как я в тайны твои проникаю. Как в сказке!

– Подашься в Новгород?

– Поеду, если скажешь, зачем тебе люди понадобились.

– Народу мне надобно много.

– Все еще боишься правду высказать? Так сама тебе скажу. Чусовую обратать хочешь? Об одном с тобой думаем. Жаль, что не с тобой венцом покрылась, а то бы далеконько вместе ушли. Поеду в Новгород, только плату с тебя высокую спрошу.

– Боишься, что у меня золота не хватит?

– Золота мне не надо. Свое водится в избытке. Мне другое от тебя надобно.

– Проси.

– Ежели овдовею – женой назовешь?

– Вольностью своей не расплачиваюсь. Не денежка!

– Что же, как знаешь. По-строгановски жить научилась. От всякого шажка прибыли жду, задаром пальцем не шевельну. Муторно мне здесь. Застудила себя возле Гришки. Никиту от него родила, а дитя, кажись, тоже с отцовской холодной душой.

– Пьет, что ли, Григорий?

– Да пусть его! Во хмелю хоть наказания божия меньше боится. Недавно каялся мне, что убить тебя замышлял за то, что отговариваешь богатство делить. Дурак! Кому каялся? Кабы знал, что душа во мне только для тебя и жива! Никто тебя, Семен, так любить не будет. Напраслину сейчас сболтнула, когда в жены напрашивалась за помощь в Новгороде. Даром все сделаю! Я тебе самый верный друг. Когда настанет для тебя пора полюбить женщину по-настоящему, всей душой, вот только тогда поймешь, что не для ласки одной нас господь создал! Поймешь, какая сила в сердце женском таится. Она и на светлый подвиг поведет, а то и на любое темное дело...

Отошла Катерина от стола, стала в темном углу горницы. Из темноты звучали ее слова:

– Все одно без настоящей любви не проживешь. Проснется она в тебе, сама собою проснется, будто созреет сердце для нее. И вот в ту пору, когда созреет в тебе любовь, ты и вспомяни обо мне. Вспомяни, что не задумалась прижаться к тебе девушкой, не побоялась пьяного мужа. Вот и отдашь ты в ту пору настоящую свою любовь мне. Слышишь?.. А про Новгород завтра на досуге потолкуем. Все сделаю, о чем ни попросишь. Сейчас ложись. Понимаю, где сейчас твои помыслы, но в Чердынь я для тебя потайного хода не наладила! Уж не обессудь.

Семен подошел к темному углу, взял Катерину на руки.

– Погоди! Поднеси к столу!