Дэвид Кертцер - Похищение Эдгардо Мортары

Кардинал Милези (которого в прошлом году так отчаянно разыскивали дядья Эдгардо) наконец понял, что ему придется уйти. Ему было позволено беспрепятственно покинуть Палаццо Комунале, что он и сделал в девять часов утра под охраной отряда папских солдат. Перед уходом он выпустил свое последнее воззвание: «Болонцы! Австрийский гарнизон покинул наш город. Однако это не означает отмены тех священных договоренностей, по которым гарантами владычества его святейшества являются оба католических императора, в настоящее время находящиеся в состоянии войны [т. е. Австрия и Франция]». Легат завершил свое обращение словами: «Взываю к здравомыслию этого города и провинции. Все, кто любит порядок, вставайте на мою сторону, дабы сохранить и защитить его. И он будет сохранен, если вы будете уважать первое и священнейшее из прав — право на власть его святейшества» [263] «Cronaca contemporanea — Notificazione dell’Em. Legato di Bologna», Civiltà Cattolica , ser. 4, vol. 3, p. 103. .

В ответ на это воззвание члены поспешно созванного временного правительства Болоньи провозгласили приверженность города Войне за независимость и желание присоединить Болонью к Сардинскому королевству. В ту ночь в окнах по всему городу горели свечи и газовые рожки по случаю падения папского режима, толпы людей высыпали на улицы, празднуя приход свободы. В воздухе звенели популярные мелодии: между домов шествовал городский оркестр, а за ним, освещая ему путь, — вереница горожан с высоко поднятыми факелами [264] Мое описание событий, связанных с уходом австрийских войск из Болоньи, основано в первую очередь на: Bottrigari, Cronaca , vol. 2, pp. 460–464. .

Австрийские войска ушли в воскресенье, Троицын день, когда совершалось миропомазание. Несмотря на начавшиеся беспорядки, болонские дети, которым положено было проходить обряд конфирмации в том году, нарядились в белое и явились к Болонскому собору. Там дети увидели странное, почти фантастическое зрелище, как вспоминал об этом много лет спустя один из тех детей.

Альберто Даллольо заметил, что творится нечто странное, когда они вместе с дедушкой шли, держась за руки, к собору неподалеку от центральной площади. В их сторону двигалась шумная процессия. Люди выкрикивали — явно радостно — какие-то странные слова, смысла которых мальчик не понимал. Возглавлял шествие возбужденный человек, который, размахивая белым флагом, направлялся к площади. Когда они приблизились, один из участников процессии подозвал деда Альберто и вытащил из коробочки какую-то яркую цветную ленточку. Он прикрепил эти ленточки к петлице дедушкиного пиджака, а потом повернулся к мальчику и приколол такую же трехцветную кокарду к его одежде. Вот так, с кокардой на конфирмационном наряде, Альберто и вошел в собор Сан-Пьетро. Должно быть (писал он позже), он произвел тогда очень неприятное впечатление на кардинала Вьяле-Прела! [265] Alberto Dallolio, «Bologna nel 1859», в: Bologna nella storia d’Italia (1933), p. 163.

Действительно, сам архиепископ оказался в немыслимом положении, крайне унизительном для него. Если кардинал-легат мог просто бежать, то у архиепископа такой возможности не было. Ведь он был пастырем народа и нес ответственность за души всех людей в своей епархии. И его присутствие именно там, где он находился, было совершенно необходимо, чтобы защищать церковь и папу, подвергшихся безжалостному нападению.

В день ухода австрийцев к архиепископу явилась делегация аристократов и других членов временного правительства, чтобы заверить кардинала, что ему ничто не угрожает и он сможет беспрепятственно выполнять свои религиозные обязанности. Однако кардинала Вьяле-Прела не так-то легко было переманить на свою сторону. В его глазах новые правители являлись незаконными узурпаторами папской власти, и он не признавал за ними права командовать. Кардинальская газета L’osservatore bolognese , рупор затеянной им кампании религиозного обновления, была закрыта по распоряжению нового правительства в связи с обвинением в подрывной деятельности [266] Fantini, «Un arcivescovo bolognese», p. 220; см. также Fantini, «Il clero bolognese nella crisi del 1859–60», Bollettino del Museo Del Risorgimento di Bologna 3 (1958): 109–161. .

Первые акты неподчинения, совершенные архиепископом, объяснялись глубокой неприязнью к мятежникам и их кощунственному поведению в отношении церкви. К тому же он питал надежду, что недалек день расплаты, когда надлежащий порядок будет восстановлен, а бунтари получат по заслугам. В Риме кардинал Антонелли, получая одно за другим известия о неудачах, рассуждал о событиях 1859 года в категориях, сложившихся еще во время восстания десятилетней давности. Через месяц после падения папской власти в Болонье британский военный атташе Одо Рассел сообщал в своем письме в Лондон:

Его преосвященство государственный секретарь, который также является военным министром, сказал мне вчера, что в начале войны в папской армии насчитывалось около 8000 человек: 2500 дезертировали и перешли в пьемонтскую армию, так что теперь в войсках его святейшества остается всего 5500 человек. Кардинал формирует новые полки, и очень активно ведется вербовка новобранцев, потому что поставлена цель: довести папскую армию до ее нормальной численности, которая должна составлять 14 тысяч человек.

Набор должен быть завершен к концу года, и кардинал Антонелли заверил меня, что искренне надеется, что к тому времени добьется ухода французской оккупационной армии из Рима и Чивитавеккьи, о чем он мечтает теперь более, чем когда-либо. Французское правительство уже добилось от короля Виктора Эммануила отзыва маркиза д’Адзельо из Болоньи. Следующим шагом, как он надеется, станет вывод пьемонтских войск из легаций, а когда это произойдет, то, как полагает его преосвященство, не составит труда напасть на эти мятежные области и отвоевать их. По просьбе императора он отказался от идеи разорвать дипломатические отношения с Сардинией и, в свой черед, ожидал, что Франция поддержит порядок по эту сторону Апеннин, пока папские войска будут осуществлять подчинение легаций.

Похоже, кардинал Антонелли настроен оптимистично, он верит в успех задуманных предприятий. Возможно, его преосвященство не знает того, что решительные приказы, отданные императором генералу Гуайону в начале войны, были призваны поддерживать порядок в самом Риме и его ближайших окрестностях, однако он не собирался никоим образом вмешиваться в события во всех остальных частях Папской области [267] Письмо Одо Рассела лорду Дж. Р., 22 июля 1859 года, № 94, в: Blakiston, The Roman Question , pp. 26–27. .

В самом деле, прибытие Массимо д’Адзельо, отправленного в Романью эмиссаром от Сардинского королевства, вызвало новое противостояние с кардиналом Вьяле-Прела, который увидел в этом визите первый шаг к аннексии: получалось, что король Виктор Эммануил II уже признал Болонью и всю Романью частью своего разросшегося королевства. Теперь, через два года после того, как толпы горожан высыпали на улицы, которые вели к центру Болоньи, чтобы одним глазком взглянуть на торжественный въезд папы римского, они точно так же стеклись уже для того, чтобы поприветствовать д’Адзельо. Его конный экипаж медленно проезжал по украшенным знаменами улицам Болоньи, а сверху, из окон, на него лился дождь цветов и гирлянд. Когда карета выехала на Пьяцца Маджоре, ее покрывала уже такая гора цветов, что самого маркиза почти не было видно. За экипажем выступал длинный строй ополченцев (многих из них так же быстро призвали на новую службу, как незадолго до этого без лишних церемоний уволили со старой), затем ехали чиновники из нового временного правительства, а за ними тянулись сотни карет с представителями болонской элиты. Все они решили воздать почести новым правителям.