Сергей Карпенко - Врангель. Последний главком

Прийти на субботнюю всенощную, сокращённую до будничной вечерни, время нашлось. Хоть не успел к началу, но, сразу расступившись, ему и штабным освободили место перед самым амвоном...

...Смиренность богослужения и строгие взгляды святых, устремлённые на него с недописанного иконостаса, умерили негодование и осадили злую обиду. Захотелось думать о чём-нибудь добром и светлом. О детках... Как они там в Ялте? А вдруг большевики всё же вернутся в Крым? Не дай Бог! Имя его — начальника дивизии в Добровольческой армии — наверняка уже известно этой сволочи...

Добрые мысли посещали, но не задерживались.

Мрачные, темнее икон, лица казаков, наполненные слезами бабьи глаза и тихая, какая-то загробная, печаль стариков заставляли думать об ином...

Ничего из флангового удара не вышло. Бригада Науменко, обойдя с востока балку Глубокая, сбила малочисленные заслоны «товарищей» и бросилась в тыл Михайловской. Не встретив сопротивления, достигла железнодорожной ветки Армавир — Туапсе, пересекла её у станции Андрей-Дмитриевка и устремилась к правому берегу Лабы, оказавшись в ближайшем тылу Михайловской группы. Но даже этот успех его конницы не побудил большевиков начать отход. Лишь загнули сбой правый фланг, а затем, подтянув бронепоезд, два броневика и пехоту, перешли в наступление. Науменко — во избежание, как сам объяснил, лишних потерь — предпочёл в бой не ввязываться и отвёл бригаду на исходные позиции.

Единственным успехом — впрочем, немалым — можно считать захват обоза, где нашлись винтовочные и артиллерийские патроны.

Да бригадные разведчики успели опросить жителей и ещё, пока их не порубили казаки, нескольких пленных из местных иногородних. Как выяснилось, «главковерха» Сорокина с его штабом давно уже нет в Михайловской: 4 сентября, по-большевистски — 17-го, приказал всем частям отходить на юго-восток, к Невиномысской, и исчез. Какие-то пехотные «колонны» из состава Михайловской группы снялись и ушли. Как и группа какого-то «товарища» Жлобы численностью до 20-ти тысяч: оголила фронт под Армавиром и направилась неизвестно куда. Понятно теперь, почему Дроздовскому так легко удалось взять город. И другое понятно: основные силы Армавирской группы, вопреки победным сводкам штаба армии, не разгромлены.

А тем временем из Туапсе в район Михайловская — Дондуковская подошла Таманская группа. Сами большевики называют её Таманской армией. Отрезанная от главных сил Сорокина по занятии добровольцами Екатеринодара, она двинулась на юг, на Новороссийск, от него берегом Чёрного моря дошла до Туапсе, а оттуда, повернув на северо-восток, перебралась через Кавказские горы и устремилась по шоссе на Майкоп. Покровский, как ни требовал Деникин окружить её и уничтожить, дал ей благополучно выйти к Лабе и соединиться с главными силами.

В итоге численность врага перед фронтом его дивизии удвоилась, а то и утроилась: теперь она составляет 25—30 тысяч.

Первые же бои с таманцами преподнесли неприятный сюрприз: дерутся с исключительным упорством, а управление поставлено хорошо. Почему — и гадать нет нужды: армия их состоит из иногородних, что проживают в богатых причерноморских станицах и люто ненавидят казаков, и почти все они — фронтовики... И на митингах части будто бы потребовали от командования перехода в наступление — отвоевать Кубань и восстановить в крае власть совдепов.

Кто они такие, командование это самое, и что оно решило — неизвестно. Михайловской группой какой-то «товарищ» Кочергин командует. Ну, с этим, по крайней мере, ясно одно: не немец и не еврей. А Таманской группой кто? «Товарищ» Матвеев [52] Матвеев Иван Иванович (1890—1918) — матрос Черноморского флота, участвовал в Первой мировой войне, член партии большевиков с февраля 1917 г., с января 1918 г. командовал отрядом моряков, с которым участвовал в боях против немцев и австрияков под Николаевом и Херсоном, с мая — командир 4-го Днепровского пехотного полка, с которым был переброшен в район Анапы для обороны черноморского побережья. 27 августа в Геленджике на военном совете был избран командующим Таманской армией. 8 октября был расстрелян по приказу И.Л. Сорокина за отказ выполнить директиву об отводе армии в район Невиномысской. или «товарищ» Ковтюх [53] Ковтюх Епифан Иович (1890—1938) — из семьи батрака, участвовал в Первой мировой войне, в 1916 г. окончил школу прапорщиков, в 1917 г. был произведён в штабс-капитаны, член партии большевиков с 1918 г. В июле — августе 1918 г. руководил обороной Екатеринодара от Добровольческой армии, затем командовал 1-й колонной Красной армии Северного Кавказа, в октябре — декабре командовал Таманской армией. С октября 1919 г. — начальник 48-й Таманской стрелковой дивизии, затем — 50-й Таманской стрелковой дивизии. В августе — сентябре 1920 г. — начальник гарнизона Екатеринодара. ? И каковы их отношения с «главковерхом» Сорокиным, ежели нет ни малейших признаков, что они намерены выполнить его приказ об отходе?

А штаб Романовского ни черта не знает! В разведсводках — сплошь базарные слухи. Теперь будут знать: дивизионная разведка включила добытые сведения в утреннюю сводку и та уже отправлена в Екатеринодар. По крайней мере, должна быть.

Как бы штабная работа, налаженная Баумгартеном, не дала сбой без него. Рогов недурно расхлёбывает канцелярскую кашу, но в оперативных вопросах — сущий жеребёнок... А Александр, увы, слёг надолго. Вызванный вчера вечером из летучки врач, прямо чеховский тип, определил испанку [54] «Испанка» — название гриппа (или инфлуэнции, как преимущественно именовали эту болезнь в России в конце XIX — начале XX в.), пандемия которого в 1918 — 1919 гг. охватила весь мир. и запретил даже заходить в комнату больного. Вот беда!

Ежели верить медикусу, скоро вся дивизия окажется в лазарете: из-за испанки, малярии и тифов, брюшного и сыпного, из строя ежедневно выбывают десятки. Причин для распространения заразных болезней предостаточно: люди изнурены, выкупаться негде и некогда, в жилых помещениях ужасная скученность, кругом мириады комаров, и кусают, сволочи, немилосердно... Даже арбузы с дынями боком вышли: в нынешнем году их уродилась масса, но работать в поле вдоль линии фронта опасно, и хозяева свои бахчи забросили, вот казаки и объедаются до кровавого поноса... Главная же причина — непригодная для питья вода. Не только в неглубоких колодцах, что вырыты у дорог в степи, но и в артезианских, станичных, она хотя и чистая, но какая-то солоноватая. Чаще же пьют из пересыхающих речек и ериков — застоявшуюся и отдающую гнилью. Особенно много заболевших в 1-м Екатеринодарском и Корниловском конном полках, занимающих позиции вдоль балки Глубокой.

Удивительно, как сам ещё не свалился: ведь ту же воду пьёт, мотается как заведённый и спит не больше трёх-четырёх часов. Может, спасает кормление на убой? Господи, помилуй и не дай заболеть... Случись такая напасть — наверняка снимут с дивизии: под благовидным предлогом лечения.