Александр Кривицкий - Ежедневные заботы

Передо мной статья старого антикоммуниста Раймона Арона «Большой маневр Брежнева», напечатанная во французском журнале «Экспресс». Она типична для пропаганды атлантистов. Место здравого смысла занимают в ней парадоксы, а логику подменяет коварство. Но даже и среди подобных материалов она выделяется развязностью тона.

Арон пишет: «…эти заявления (советские. — А. К. ) выдержаны в обычной большевистской или марксистско-ленинской манере».

Этой «манере», то есть органическому миролюбию нашей страны, Европа, между прочим, в огромной степени обязана длительным послевоенным миром. Этим господам и на ум не идет, что, будь на месте Советского Союза империалистическая царская Россия с ее своевольными импровизациями в международной политике да обладай она ядерным оружием, атомный пожар, возможно, уже полыхнул бы над землей. Так что эта самая «большевистская манера» пока что спасает жизнь в Европе и самого господина Раймона Арона.

«…Соглашение об ОСВ-2 касается только СССР и США…»

Серьезные политики Запада не стоят на таких автаркических позициях. Но читателю, полагает Раймон Арон, незачем вникать в тонкости. Ему нужно дать что-то погорячее.

«Советский Союз видит в разрядке средство, дающее ему возможность закупать зерно», — ухмыляется Раймон Арон.

На такие ухмылки принято отвечать пощечиной. Со страниц книги скажем: да, мы еще покупаем зерно, но у нас, в стране, которая прежде его вывозила, оставляя большинству своих крестьян полуголодный образ жизни, теперь сыты все до единого человека. А вот в стране, продающей нам зерно, более тридцати миллионов живет ниже уровня бедности. Это как? Кроме регистрационного реестра хлебной биржи, есть еще и показатели социальной экономики.

«…Пойти на попятную (то есть отказаться от новых американских ракет. — А. К. ) было бы равносильно моральной капитуляции», — предостерегает Раймон Арон.

Один из мифов классической древности рассказывает о похищении Европы Зевсом в образе быка. В те античные времена ни боги на Олимпе, ни люди у подножия священной горы не додумались объявить возможность сопротивления похитителю «моральной капитуляцией». Сегодня нам предлагают новые мифы, где похитители европейской безопасности названы ее благодетелями, а понятия добра и зла поставлены с ног на голову. В таком положении трудно заниматься реальной политикой.

И наконец, вывод Арона: «У европейских государств — членов НАТО — нет оснований откладывать принятие военных решений».

Я думаю, Раймон Арон — европеец только по рождению и местопребыванию. Его статья, его влечение к неотложным военным решениям, его спешка — «скорее, скорее!» — тревожат во мне какое-то воспоминание. Что-то мерцает там, позади, окутанное тяжелым туманом. Что-то больно саднит память.

Говорят, в лагере уничтожения Треблинка, на последнем марше к печам крематория, голые люди, уже понимая, что их ждет, замедляли шаги, пятились, оглядываясь, ища спасения. А у невысокого барьера, образующего длинный и узкий загон, стоял их соплеменник, лысый, длиннорукий, похожий на обезьяну. Здесь, у врат смерти, он выполнял, по замыслу нацистских психологов, важную функцию. Раздирая рот в гримасе, изображающей улыбку, он хлопал людей по голым спинам, каждого — хлоп, хлоп, — и приговаривал: «Шнель, киндерхен, шнель!» — «Быстрее, детки, быстрее!» Мертвенно-ласковая фраза, вызывающая шок, кривлянье шутовского апостола у края могилы, толчок в спину…

Раймон Арон шлепает европейцев по спинам, приглашая их не замедлять шаг перед термоядерным адом. Такое коварство не может остаться незамеченным. Отныне мы таким его и запомним: Раймон Арон — человек у невысокого барьера перед загоном, повторяющий с кривой ухмылкой: «Шнель, киндерхен, шнель!»

Я не дипломат, а писатель и могу сказать: похоже на то, что враги мира хотели бы взорвать евроракетами и соглашение в Хельсинки, разметать самый фундамент европейской безопасности, перечеркнуть все, чего удалось до сих пор добиться в этой сфере.

Судьба европейской цивилизации, кажется, не очень беспокоит идеологов военного атлантизма. То, что они ныне объединяют названием «западный мир», на самом деле представляет собой весьма расплывчатое понятие. Средиземноморская и славянская культура, откуда и вышла вся Европа, чужда современным бизнесменам из-за океана. Прагматические сердца не волнует перспектива того, как спустя тысячелетия после ядерного хаоса какой-нибудь новый Генрих Шлиман отроет руины Кельнского собора, подобно тому как его предок в XIX веке обнаружил останки древней Трои.

В конце концов они всегда считали Европу слишком сентиментальной. Прагматизм родился на американской почве, открыто, не стесняясь, поставил он Выгоду впереди Истины и тем самым поставил точку над «i» в развитии капитализма.

Соединенным Штатам двести лет. За это время они провели двести войн и крупных агрессивных военных акций. Но всегда присваивали себе роль благодетелей мира, а теперь вот захотели всех нас в Европе обрадовать елочными подарками в декабре, к рождеству Христову. (На декабрьской сессии НАТО 1979 года были «приняты» евроракеты.)

Какая, собственно, разница Советскому Союзу, будут ли на его территорию запускать баллистические ракеты из-за океана или ракеты средней дальности из стран НАТО? Одной рукой подписывая ОСВ-2, Соединенные Штаты другой рукой пытаются его ослабить, обесценить, подталкивая Европу принять на свои земли ядерные средства, способные достигнуть наших жизненных центров.

Не получается ли так, что, продвигая «Першинги-2» и крылатые ракеты в ФРГ и другие страны НАТО, Соединенные Штаты подставляют нас под удар с Европейского континента, а его, в свою очередь, под ответные удары СССР? И притом сами полагают остаться в стороне. Кажется, так оно и есть. Способны ли европейские правительства превозмочь свое классовое ослепление и заглянуть в лицо реальности?

С чего бы это древним камням Европы становиться предпольем ядерных битв? Того ли мы хотим для средиземноморской цивилизации? Диснейлэнд — это, конечно, любопытно, но он не заменит палаццо Веккио во Флоренции. Труба Армстронга звучна и громка, но она не способна заглушить скрипку Паганини… Нужно все-таки быть европейцем, чтобы до конца, до боли и восторга ощутить свое кровное родство со всеми реликвиями Старого Света.

Карлов мост XIV века в Праге — звук пустой для экипажа какого-нибудь американского бомбардировщика. Они там, в США, купили себе один из мостов через Темзу, кажется, Вестминстер-бридж, разобрали его и перевезли к себе (он, правда, помоложе пражского).

Европе негде было покупать сокровища своей культуры, она их создавала сама. Шестьсот лет она строила Кельнский собор, на четыре столетия больше, чем весь срок существования США. Никто никого не корит за молодость. Но прежде чем предлагать Европе самоубийственные решения, им следовало бы подумать, куда они ведут дело.