Александр Кривицкий - Ежедневные заботы
- Название:Ежедневные заботы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Современник
- Год:1983
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Кривицкий - Ежедневные заботы краткое содержание
Ежедневные заботы - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
«Милый Саша, получив твою смешную телеграмму, долго (целый день) тужился над остроумным ответом. А потом вдруг вспомнил последний наш с тобой вечер в «Литературке», когда уже, как говорится, я отдал концы… (речь идет о его переходе на работу в Союз писателей, — А. К.) и мы с тобой с горя сели и выпили сколько могли (тогда). И, вспомнив, захотел тебя серьезно поблагодарить за все доброе, что связано у меня в жизни с тобой, а уже заодно и за твою смешную и добрую телеграмму. Будь здрав! Твой Симонов, Костя. 15.IV.74. Кислые воды».
Я прочел письмецо раз, другой, и что-то в нем меня странно расстроило. Несмотря на бодрый тон, оно показалось мне грустным, была в нем какая-то нотка подведения итогов, да и не приняты были у нас с Симоновым такие излияния и благодарности друг другу. Все ограничивалось рукопожатием, взглядом, без лишних слов.
Когда, спустя срок, мы встретились в Москве, Симонов был свеж, бодр, весел, и я ни в чем не нашел подтверждения своей тревоги.
Искупление остроты, или Несколько объективных слов
Острота насчет отца и сына Гулиа требует и серьезного разговора. Еще в 1947 году Георгий Гулиа приехал в Москву и привез рукопись «Весны в Сакене». Она понравилась мне своей свежестью, новой интонацией. Может быть, стакан был и не слишком вместителен, но это был с в о й стакан. Молодой автор пил из него уверенно. «Весна в Сакене» была посвящена людям труда, не знающим праздности всю жизнь — с самого детства. Питье в стакане Гулиа было шипучим. Написана его вещь была нарядно, весело, с лукавым юмором.
Раньше других членов редколлегии «Нового мира» рукопись прочел Симонов (он получил ее в Сухуми). Но он сказал Георгию Гулиа: «Читать будет еще Кривицкий — так у нас в «Новом мире» заведено, решаем оба, на равных правах». Это не было сущей правдой, но Симонов хотел оставить для разговора с Гулиа возможность уточнить свое в целом положительное мнение. Одно дело — чтение в Сухуми, где все почему-то кажется лучше, чем есть. И другое дело — в Москве… Одним словом, Симонов поступил, по-моему, правильно.
Гулиа, как он потом признался, очень боялся встречи со мной, опасался неожиданных решений и оценок.
Но все его страхи оказались напрасными. Мне его вещь искренне понравилась. Дали читать остальным членам редколлегии, решили печатать. Но, пригласив автора на заседание редколлегии, набросали ему множество замечаний.
— Согласны вы с замечаниями? — спросил я Гулиа.
— Да, с большей частью согласен, — ответил он.
— Хватит вам месяца, чтобы сделать поправки и дописать необходимые куски?
— Маловато, конечно, — сказал Гулиа, — но думаю, что уложусь.
И ушел.
Это было утром.
А на следующий день вечером я его встретил в нашей редакции — он зашел, чтобы позвонить кому-то по телефону.
— Как вы устроились в Москве? — спросил я.
Дело в том, что редакция сняла ему номер в гостинице, чтобы он мог спокойно работать, и я хотел знать, все ли в порядке.
— Спасибо, хорошо.
— А вы уже начали работу?
Тут он огляделся по сторонам так, как оглядываются люди с нечистой совестью и проговорил очень тихо:
— Я уже все сделал!
— Как?! И написали новую главу?
— Все сделал, все.
— Так почему же вы не принесли?
— Э-э… Мне сказали, что это несолидно…
— Так что же вы решили?
— Обождать месяц…
Я был поражен. Неужели действительно так и есть? Неужто он для «солидности» задерживает готовую рукопись? Или передо мной просто легкомысленный краснобай, рассказывающий небылицы.
— Вот что, — сказал я. — Берите мою машину и сейчас же привезите рукопись.
Никакой срочности в этом не было. Но я решил получить ответ на свой недоуменный вопрос.
Через полчаса рукопись Гулиа лежала на моем столе. Да, действительно, все исправления и дополнения в ней были сделаны. Как говорят, невероятно, но факт.
Должен сказать, что такая непостижимая оперативность Гулиа все же содействовала ускорению публикации его произведения.
…С тех пор прошло много лет. Мы с Георгием стали друзьями. Но сейчас, говоря о нем как о писателе, я не стану кривить душой. Считаю лучшими у него две книги: «Весна в Сакене» и «Сулла». Высоко ценю его дар исторического романиста. Уверен, что «Сулла» недооценен критикой как исторический роман. В отличие от большинства произведений этого жанра он краток. В этом смысле все исторические романы Гулиа больше похожи на «сжатую историю» в серии «проклятых королей» Мориса Дрюона, чем на словоохотливые, пухлые сочинения некогда популярного в России Георга Эберса.
Но не в этом, разумеется, дело. Автор, как бы это точнее сказать, ну, решительно идет к главной цели. Не тратит лишнего времени на историческую «костюмность», а стремится к с у т и, главным образом к сути Суллы. Используя первоисточники, дает свое истолкование характера этого человека, чья опасная ухмылка действительно заставляет вздрогнуть и через века. В большом отдалении исторические фигуры выглядят порой лишь как рабы своих капризов. На самом же деле в большинстве случаев существуют весьма сложные и по-своему логичные (во всяком случае, по логике того времени) мотивировки их поступков.
Гулиа ведет читателя через сложное сплетение элементов романтики с реализмом к полнокровному повествованию. Оно не стоит на месте. Эффектные эпизоды следуют один за другим, бурный водоворот событий влечет нас к центру напряженной интриги.
Автор смотрит на Суллу не со снисходительной точки зрения человека XX века, уставшего от своих исторических знаний. Между прочим, замечу: истинная достоверность такого рода знаний подчас сомнительна, бывает, что и подлинные знания не спасают от неловкостей. Очень я удивился, когда прочел в одной серьезной работе такую фразу: «Бедный, наивный Наполеон…»
Так вот. Спрятав такую скептическую улыбку, Георгий Гулиа каким-то чудом трансформировался в современника Суллы. И таким образом получил возможность смело открывать в нем черты характера, мышления, психологии того времени, кое в чем поучительные для наших дней.
Что касается характера самого Гулиа, то хочу сказать о его удивительном оптимизме и тонком понимании юмора. Он на моих глазах сто раз умирал от смеха и все еще живой. Может быть, именно благодаря этому…
Новогодний тост, или История неотправленного письма
На исходе семьдесят шестого года развернул я «Литературную газету», и в глаза бросилась небольшая заметка Симонова. О чем он? Ого, да это, кажется, новогодний тост! читаю:
«Я встречаю этот Новый 1977 год в Кисловодске… Мы, литераторы, все еще в долгу перед нашими медиками…»
Вот как, оказывается! А дальше?
«…И мне хочется сегодня поднять новогоднюю чарку, вместимость которой, разумеется, согласована с моим лечащим врачом, за наших медиков — и убеленных сединами и молодых людей самой доброй и самой ответственной в мире профессии. И добавлю к этому — именно от них, от людей, за здоровье которых я сейчас пью, именно от медиков, больше, чем от кого-нибудь другого, зависит, сколько новых годов доведется еще встретить в своей жизни любому из нас».
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: