Александр Кривицкий - Ежедневные заботы

Не понравился мне этот тост, видимо, не ощутил я всего, что томило душу Симонова. Подумал так: живет в санатории, вокруг люди в белых халатах, врачи, сестры, нянечки, он захотел сделать приятное, обратился к ним со страниц популярной газеты.

Я сам, когда лежал в госпитале, писал в стенгазету пульмонологического отделения стихотворные тосты перед Новым годом в таком роде: «За старшую сестру Надежду, что доброй феей среди нас скользит, не поднимая глаз, но оставляет мне надежду».

В симоновском же тосте меня удивила серьезная целенаправленность в канун веселого праздника да упоминание о долгах литературы медицине. Я обвел заметку фломастером, отложил газету в сторону и решил написать Симонову по этому поводу письмо, скорее всего в юмористическом тоне.

Сразу не написал, помешали разные дела, потом как-то наткнулся на отложенную газету, перечитал ту заметку и стал писать. Вот письмо:

«Дорогой Костя! Я прочел в «Литературной газете» твой тост за медиков и чуть не расплакался. Значит, теперь будем первый бокал поднимать не за женщин, а за врачей?

Но поразило меня в самое сердце твое утверждение, будто литература в долгу у медиков. По-моему, она вообще никому ничего не должна. Если бы человечество следовало идеям, проповедью которых литература занималась еще со времен Евангелия, не говоря уже об эпохе социальных романов, то дела людей шли бы куда лучше.

И разве гении литературы не обгоняли свое время, работая как настоящие передовики-стахановцы не только в следующем году, но и в будущих веках?!

Примеры, разумеется, тебе известны.

И разве не существовала во все времена литература утопическая, фантастическая, а теперь так и футурологическая? И разве Достоевский не в такой же мере писатель будущего, как и настоящего. И разве недостаточно его одного, существования его книг, чтобы снять с литературы обвинение в какой бы то ни было задолженности кому бы то ни было.

Скажу тебе по секрету: по-моему, литература поставила перед сознанием человечества столько образцов добродетели и целомудрия и так прославила его лучших представителей, что в обозримое время у него (человечества) не хватит еще ума, чтобы следовать этим примерам.

Сознание, черт возьми, отстает!

А вот медицина должна литературе, это бесспорно. И должна бесконечно много. Долг этот увеличивается. Подумай только, медицина не смогла сделать операцию Пушкину и тем спасти его жизнь, не смогла вылечить Белинского в прошлом веке и Чехова в начале нынешнего.

А сколько она задолжала нашим дням?! Как страшно то, что произошло со Светловым, с Твардовским, с Мишей Лукониным… Господи, да что там говорить! Долг медицины литературе все растет и растет. Он неоплатен. Любая другая отрасль жизни при таких долгах стала бы банкротом, а эта, о боже, оглядывается по сторонам как ни в чем не бывало.

Нет, старик, я сам болел, понимаю тебя, но легче признать «царские долги», чем мнимые долги литературы медицине. Ты что, забыл Амбруаза Паре, старого лекаря французских королей в романах Дюма, забыл чеховского военного врача Чебутыкина, иерархию медперсонала в «Спутниках» Пановой, трилогию Юрия Германа «Дело, которому ты служишь» с ее врачами во главе с милой Ашхен, сотни, буквально сотни эскулапов, изображенных российской литературой, не говоря уже о мировой. Да ты и сам начал свою прозу с «Маленькой докторши». И что же, всего этого мало? Неужто литература должна брать количеством и все наращивать и наращивать книги, поэмы, пьесы о врачах и санитарках?

Скажу откровенно, я просто не понимаю, откуда к тебе явилась эта мысль, о долгах литературы. И кому? Медицине. Нет, старик, литература медицине ничего не должна, а медицина перед ней в долгу как в шелку. Твое признание мифического долга медицине не будет ратифицировано. Мне больше нравится смеляковское: «Если я заболею, — к врачам обращаться не стану. Обращаюсь к друзьям…»

Желаю тебе хорошего 1977 года. Самое главное — не болеть.

Всегда твой Саша».

Не успел я поставить точку в последней строке, как позвонил Симонов. Я даже вздрогнул: такое было ощущение, что он стоял за моей спиной и ждал, когда закончу.

— А я письмо тебе только что написал.

— Читай.

— Лучше по почте отправлю, солиднее будет — почтальон звонит в твою дверь, ты расписываешься в тетради, получаешь «заказное», вскрываешь конверт — нетерпенье, ожиданье и, наконец… Тут есть какая-то динамика…

— Не морочь мне голову динамикой. Прочти. Я сегодня уезжаю.

— Приедешь — прочтешь.

— С ума сошел! Хочешь, чтоб я всю поездку думал, о чем это ты там написал… Читай, читай.

Я прочел.

Наступила пауза. Потом Симонов произнес, вздохнув:

— Это написано абсолютно здоровым человеком.

— Если бы!..

Письмо, прочитанное по телефону, осталось у меня. А медиков я прошу простить мою запальчивость. Они ведь и сами не прочь пошутить на литературные темы, иной раз весьма зло.

Недавно мой друг, профессор Полетаев Станислав Дмитриевич заметил: «Что же это получается, дорогой мой, писателей много, а читать нечего». А напиши о них чуть не так, они на расправу скоры, даже без местного наркоза. В свое время на нескольких собраниях так «соперировали» одну из повестей Солоухина, что он еле-еле встал. Одним словом, прошу не принимать полушутливое письмецо к другу за отрицание заслуг и достижений современной медицины. Хотя недаром говорится: в каждой шутке есть доля правды. А заметки Симонова, его тоста я тогда все-таки не понял, не услышал в нем сигнала бедствия. Он ведь написал: «именно от медиков, больше, чем от кого-нибудь другого, зависит, сколько новых годов доведется еще встретить в своей жизни любому из нас».

Он встретил всего только два.

Странное совпадение. Ровно через три года с того дня — 1 января 1977 года, — как писалось то письмо Симонову, я прочел 1 января 1980 года в «Правде» статью Р. Федорова с подзаголовком «Новогоднее путешествие из фантастики в реальность», а в ней такие строки:

«Вы сами знаете, что, несмотря на успехи, медицина страшно отстала от общего прогресса страны. Медицина в неоплатном долгу у народа. И каждый недожитый день каждого гражданина СССР увеличивает этот долг».

Эту фразу произносит профессор Лавров из романа Александра Беляева «Лаборатория Дубльвэ». Герои его ищут пути продления полноценной жизни человека и утверждают:

«…Жить мы должны сто двадцать — сто пятьдесят лет и при этом почти до конца дней своих быть бодрыми, здоровыми, работоспособными, обладать светлым умом и твердой памятью».

Так было напечатано в «Правде».

Придет время, и эта сказка станет былью. Симонов мог бы жить в два раза дольше, чем прожил. И он и все мы — живые и мертвые. Нельзя ли поскорее, товарищи медики? Вы в долгу перед человечеством!