Александр Кривицкий - Ежедневные заботы

После реформы 1861 года, отмены крепостного права, на повестку дня русской общественной мысли выдвинулись проблемы дальнейшего обновления социальной жизни. С тех пор отношение к революционному процессу мы можем принять как фактор, определяющий характеристику русского офицерства. Оно оказалось верным стражем монархии, строя помещиков и капиталистов.

Офицеры командовали карательными отрядами, усмиряя крестьянские бунты в деревнях, расстреливая рабочих у Зимнего дворца и на Ленских приисках. Имена таких палачей, как полковник Риман, что убивал рабочих Красной Пресни, навсегда прокляты народом.

Только немногие в офицерской среде оказались способными выйти из круга монархических представлений. На разных этапах истории они оставались лишь горсткой отважных людей. Большинство пошло за двуглавым орлом самодержавия, не желая расставаться с дворянскими привилегиями и уж конечно не веря в организующую силу народа, в его способность к государственному творчеству.

Это отношение к народу было впоследствии красноречиво выражено в песне-марше корниловцев: «Дорогое нам мгновенье, когда в бой труба зовет. Нас, корниловцев, презренье черни не убьет!» А белогвардейцы-дроздовцы сформулировали кредо белого движения в своем зловещем марше: «У нас у всех одно желанье — скорой добраться до Москвы, увидеть вновь коронованье, спеть у Кремля «Аллаверды».

Каков глагол: «добраться» — он весь пропитан жаждой классовой мести и залит кровью рабочих и крестьян!

Возвращаясь к знаменитому «Наставлению господам офицерам в день сражения», мы можем сказать, что все оно было проникнуто духом борьбы за строжайшую воинскую дисциплину и вместе с тем призывало офицеров стать истинными воспитателями солдат, близкими и доступными им отцами-командирами.

Призыв этот не мог быть услышан большинством старой офицерской касты. Но, бесспорно, он получил отклик в среде людей, кому офицерские погоны не мешали задумываться над судьбой народной и желать человеческих отношений в армии.

Советская Армия, армия нового типа, из дореволюционного прошлого прежде всего взяла суворовский дух, отлично выраженный в этом Наставлении.

И в мирное и в военное время офицер готовит своих подчиненных к бою, к схватке с врагом. Именно в этом и состоит цель воинского обучения и воспитания. Бой, сражение есть та вершина, на которую призван подняться человек-воин. Путь к этой высоте не должен исчерпать его нравственных и физических сил. А на самом ее гребне, при виде разверзающейся вокруг бездны опасностей, ему нужно уметь сохранять самообладание и храбро ступать по обрывистым крутизнам боя, где смерть подстерегает на каждом шагу.

Закалка души и тела воина достигается и суровой дисциплиной и отеческим вниманием к солдату. Только соединение этих могучих факторов вырабатывает человека-воина, в котором офицер уверен. Солдат, находящийся под двойным воздействием — закона дисциплины и любви к своему офицеру, — непобедим.

Таков смысл «Наставления господам офицерам в день сражения». Его двуединая формула не могла, конечно, осуществиться сколько-нибудь широко в царской армии. Социальное неравенство, словно бездонная пропасть, разделяло офицеров и солдат. Но жизнь не укладывается ни в одну схему, даже самую совершенную. Бывало по-всякому. История донесла к нам из прошлого прекрасные образцы воинской службы, особенно заметные во времена справедливых войн, какие вело наше Отечество.

Что же касается Нарвского полка, а впоследствии и сводной гренадерской дивизии, которой стал командовать генерал Воронцов, то эти воинские части, воспитанные самим автором Наставления, в решающий час Бородинской битвы показали беспримерные образцы дисциплины и стойкости.

Воронцов, по-своему заботившийся о солдатах и любивший их, требовал от офицеров гранитной твердости и решимости пролить свою и солдатскую кровь во имя победы. Сводная гренадерская дивизия до последнего человека обороняла знаменитые Семеновские флеши, и когда тяжело раненного Воронцова кто-то спросил: «Где ваша дивизия? Она исчезла с поля боя», — он отвечал: «Она исчезла не с поля боя, но на поле боя».

Уже сказано: начиная с Павла, все Романовы на престоле российском сердцем влеклись к парадности, усматривая красоту военного искусства в сложной системе перестроений по сигналу дудок, флейт и даже пушечных выстрелов. А главной бедой было то, что существенности этого изъяна никто из них не признавал за собой. И оттого приключались большие невзгоды.

Екатерина II, кажется, предвидела неспособность Павла к государственной деятельности, в том числе и к военной. Ходили тогда упорные слухи о том, будто существовало ее завещание, отрешающее наследника от престола.

При завещании, как говорили, был объяснительный манифест, подписанный двумя героями, прославленными русскими полководцами — Суворовым и Румянцевым. Если верить легенде, Павел вместо с канцлером Безбородко нашел этот документ в спальне умершей Екатерины.

И вот картина: Павел, чье престолонаследие висит на волоске, берет в руки конверт, перевязанный черной лентой, с надписью «Вскрыть после моей смерти», и, переглянувшись с Безбородко, бросает его в камин.

Вскоре Суворов подвергается опале. Румянцев умирает от удара. А в русской армии наступает эпоха шагистики.

Всем известны драматические разногласия между Кутузовым и Александром I. Император навязывал полководцу планы ведения войны, продиктованные гатчинцами вкупе с английским послом в России Вильсоном. Лев Толстой, как замечает академик Лихачев, сперва хотел «противопоставить Наполеона Александру, но быстро убедился, что это невозможно по законам избранной им народной точки зрения, и нашел Кутузова».

Хочу рассказать одну забытую историю.

В 1839 году на Бородинском поле происходило открытие памятника в честь исторического сражения под стонами Москвы. Николай I повелел воспроизвести на этом месте всю картину битвы, во всех ее боевых подробностях.

На торжество были приглашены военачальники, ветераны Бородинского боя — Ермолов, князь Воронцов, князь Паскевич, граф Толь. Церемония называлась «Большой сбор войск при селе Бородино в честь открытия монумента 26 августа в ознаменование двадцатисемилетия битвы».

Следуя живым воспоминаниям военачальников, государь лично указывал места для размещения войск, была составлена детальная диспозиция.

Далее я поведу свой рассказ со слов очевидца — офицера генерального штаба, напечатавшего впоследствии свой отчет об этом событии в сборнике «Русская старина» под инициалами «А. Б.».

Сам государь, неизвестно почему, оставался на холме, где стоял во время боя Наполеон. С этой точки Николай I наблюдал издалека за действиями войск. Первые выстрелы раздались в селе Бородино.