Стивен Прессфилд - Александр Великий. Дорога славы

Паника.

С колонной происходит что-то странное. Что именно, никто не знает. По одному, по двое солдаты отделяются от своих товарищей и обнажают оружие. Ещё несколько мгновений, и они в ужасе и остервенении набросятся друг на друга.

— Колонна, стой!

Прежде чем армия останавливается, проходит вечность. Но она останавливается.

— Оружие на землю! — звучит следующий приказ. И снова время едва движется: приказ должен пройти по всему растянувшемуся на стадии походному строю. Наконец последний солдат кладёт оружие на землю у своих ног.

Армия приходит в себя.

В ту ночь мы разбиваем лагерь на безликой равнине. С наступлением сумерек с гор спускается туман, а поскольку в воздухе и без того висит пепел, видимость никудышная. Зрение подводит людей, играя с ними дурные шутки. В результате во время второй стражи возникает новая паника. Огни в небе ошибочно принимают за костры врага. Они выглядят настоящими — их тысячи и тысячи. Признаюсь, даже я не сразу разобрался, в чём дело. Чтобы успокоить лагерь, понадобился не один час.

Боги посылают ветер, на двадцать минут небо расчищается, но радоваться рано: следом за этим начинается пыльная буря. В лагере воцаряется хаос. Весь следующий день мы бредём под сильнейшим ветром, укутавшись по глаза, в то время как песок, подобно пемзе, обдирает каждую поверхность и оседает в каждой выемке. Именно тогда я в первый раз слышу от моих солдат сетования, которые преследуют меня по сей день:

— Мы зашли слишком далеко, проделали слишком длинный путь, одержали слишком много побед, и теперь небеса отвернулись от нас. Нам страшно, и мы хотим вернуться домой.

Следующая ночь. Пыльная буря утихает так же неожиданно, как и началась. Разведчики докладывают о настоящих персидских кострах. До них один день пути. Я переформирую колонну из маршевой в готовую к атаке. Теперь ширина нашего фронта составляет пять стадиев. Кавалерийские разъезды рыщут по всем направлениям.

Полдень четвёртого дня. Равнина Гавгамелы находится в нескольких стадиях впереди, за грядой пологих холмов. Суждено ли ей стать тем самым местом, которое определит нашу судьбу?

Я еду вперёд с Чёрным Клитом и царскими «друзьями», аполлонийцами Главка (он заменил Сократа Рыжебородого, оставшегося в Дамаске на лечение) и отрядом пеонийских разведчиков под началом Аристона.

Персидские конные патрули при нашем приближении отступают. По правую руку от нас виден протекающий за пыльной равниной Тигр. Здесь он шире. Газели, испуганные нашим приближением, мчатся прочь, скрываясь в овраге.

Мы поднимаемся на гряду холмов. Достигнув гребня, трое наших солдат подают сигнал «Враг» и указывают копьями на юго-восток.

Мы взбираемся на вершину и действительно видим неприятеля.

— Клянусь алебастровыми яйцами Геракла! — восклицает Клит.

Персидский фронт простирается на тридцать пять стадиев. Его глубина вдвое больше. Один лишь обоз тянется, насколько может объять взгляд. Он выглядит как город. Нет, десять городов. Отряды вражеских разведчиков галопом скачут к центру лагеря, наверняка туда, где находится командный пункт Дария, чтобы доложить о нашем приближении. Различные отряды противника маневрируют перед основной массой войск, готовясь к скорому сражению.

Равнина разглажена, как беговая дорожка, размеченная разнообразными геометрическими азимутами.

— Смотри, — говорит Гефестион, — это проходы, которые механики Дария расчистили для его серпоносных колесниц. Видишь их? Три. Один, судя по ширине, рассчитан на пятьдесят повозок; второй — на сто; третий, левый, тоже на пятьдесят.

Противник воздвиг даже передвижные башни, с которых, как только мы перейдём в наступление, нас будут обстреливать из луков и мечущих копья катапульт.

— Эти ублюдки выпотрошили всю свою кладовку, — замечает, присвистнув, Чёрный Клит.

Я веду армию сквозь гряду холмов, которую местные жители прозвали «Агоиск» — «Полумесяц». Мы располагаемся в боевом порядке.

В первый раз наши солдаты видят врага. Масштаб азиатского воинства ошеломляет. Оно слишком огромно, чтобы возбуждать обычный страх. Реакция может быть только одна: трепет. Мы во все глаза таращимся на персидские полчища, и даже я не в состоянии до конца поверить тому, что открылось моему взору.

Ты спрашиваешь: сколько времени потребовалось, чтобы разработать план сражения при Гавгамелах?

Я спланировал эту битву в семь лет. Тысячу раз разыгрывалась она перед моим мысленным взором. В своих снах я видел эту равнину, представлял себе боевые порядки Дария. В своём воображении я вёл эту битву всю мою жизнь. Оставалось только воплотить её наяву.

Один день уходит у нас на то, чтобы укрепить лагерь и подтянуть тяжёлый обоз. Дарий стоит на месте. Когда я с тремя конными отрядами объезжаю поле, производя разведку местности, он мне не мешает.

Наступает ночь. Я созываю военный совет. И на сей раз сам беру слово.

— Друзья мои, мы наконец увидели диспозицию противника. Это хорошо. На сегодняшний день у нас есть уверенность по трём вопросам, по которым вчера её ещё не было. Давайте рассмотрим их подробнее.

Ничто так не успокаивает людей, которым предстоит столкнуться с колоссальной угрозой или преодолеть грандиозные препятствия, как простое перечисление фактов. Чем больше страха внушает действительность, тем более прямо и обыденно надлежит её рассматривать.

— Первое: Персидский фронт почти целиком состоит из кавалерии. Мы все видим широкие дороги, подготовленные противником для своих серпоносных колесниц. Скорее всего, Дарий планирует бросить их навстречу нашему наступающему войску. Этим ситуация отличается от имевшей место в сражениях при Иссе и Гранине, где противник ограничивался обороной. Итак, первое: неприятель не станет спокойно дожидаться нашей атаки. Он намеревается атаковать сам.

На совете присутствуют сто семнадцать человек, все до единого командиры отдельных подразделений. Ночи в пустыне, даже в летнюю пору, стоят холодные, однако я приказываю поднять пологи шатра. Солдаты должны видеть, что их военачальники заняты делом. В считанные минуты тысячи воинов замыкают наш шатёр в кольцо, настолько плотное, что ощущается терпкий запах их пота и пар от их дыхания.

— Второе: ширина неприятельского фронта такова, что он с избытком перекрывает нашу атакующую линию с обоих флангов. Это говорит о том, в какой манере будет атаковать Дарий. Он попытается произвести двойное окружение. Его кавалерия постарается обойти нас с обоих флангов, в то время как с фронта на нас обрушатся сперва серпоносные колесницы, а за ними следом обычная конница. Мы должны иметь это в виду и заранее подготовить ответ. Третье, и самое существенное, о чём надлежит подумать, — это настрой наших войск. Кавалерия противника, по всем прикидкам, составляет самое меньшее тридцать пять тысяч всадников. Наша — семь тысяч. О том, какова численность персидской и союзной пехоты, мы можем только гадать. Наши подкрепления ещё не подошли. Солдаты боятся. Даже «друзья» не демонстрируют своего обычного рвения.