Стивен Прессфилд - Александр Великий. Дорога славы
- Название:Александр Великий. Дорога славы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Э., ИД Домино
- Год:2006
- Город:Москва, Санкт-Петербург
- ISBN:5-699-14615-6, 5-699-14643-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Стивен Прессфилд - Александр Великий. Дорога славы краткое содержание
Александр Великий. Дорога славы - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Теперь у меня есть враги и в собственном шатре. Те, в чьи обязанности входит оберегать меня, превращаются в заговорщиков, чьи интересы расходятся с моими. И речь не о мальчишках из свиты, а о высших командирах, в которых пробуждается дух взаимной зависти и ревности. Каждый из них, зарвавшись, мечтает возвыситься над прочими и боится, как бы его не опередили.
Я знаю твоё сердце, сын мой. Оно слишком доброе. Любовь, которую ты питаешь к своим товарищам, ослепляет тебя, и ты не видишь их вероломства. Успех заставил каждого ревниво относиться к своему положению, и каждый боится, как бы другим не досталось больше, чем ему. Хочешь ты того или нет, но твой шатёр более не палатка командира, а царский двор, а при дворе царя окружают не воины, а льстецы и лизоблюды.
Однажды ночью (дело был в афганских землях) один из юношей свиты в сильном волнении врывается ко мне в купальню и сообщает, что против моей жизни составлен заговор. Его товарищ несколько дней назад сообщил об этом Филоту, в расчёте на то, что Филот немедленно уведомит меня. Но Филот этого не сделал.
Я созываю на совет македонцев. Филота приводят связанного. Его отец Парменион находится в шести тысячах стадиев к западу, командует сокровищницей в Экбатанах. Я предлагаю Филоту высказаться в свою защиту. Он говорит, что не воспринял известие о заговоре всерьёз и не захотел беспокоить меня по таким пустякам.
— Негодяй! — ревёт Кратер. — Как ты смеешь прикидываться тупицей перед лицом царя?
Допрашиваются четырнадцать юношей, у девяти из которых есть покровители, командиры «друзей» или царских телохранителей. Все юноши происходят из знатных семей. И все бесстыдно лгут.
— Надо подвергнуть их пыткам, как поступают во время войны с врагами, — предлагает Птолемей.
Всю ночь я совещаюсь со своими высшими военачальниками — Гефестионом и Кратером, Птолемеем, Пердиккой, Коэном, Селевком, Эвменом, Теламоном и Локоном, после чего решаю пытки к юношам не применять.
— Тогда отправь их домой, — предлагает Пердикка. Он полагает, что позор будет для них наихудшей казнью.
Гнусная измена повергает меня в отчаяние. Клянусь Зевсом, я начинаю жалеть о том, что мы победили в этой войне. Лучше пасть пронзённым копьём, чем дожить до того дня, когда те, кого я любил, начинают составлять заговоры и умышлять против моей жизни.
Более же всего меня страшит то, что вскрылась вина Филота.
— Как ты поступишь с Парменионом? — тут же спрашивает меня Гефестион.
Я не могу казнить сына и оставить в живых отца. Поступить так не может ни один царь.
А у Пармениона есть власть. Я сделал его наместником Мидии; теперь он командует Экбатанами, в его распоряжении двадцать тысяч солдат, многие из которых почитают его, и царская казна, 180 000 талантов.
Я приказываю подвергнуть Фи лота пытке, и он, едва затрещали кости, выдаёт сообщников. В заговоре замешаны семь человек. Совет решает дело менее чем за двадцать минут. Все будут казнены.
Но что мне делать с Парменионом?
Глава 31
АГОНИЯ ПРАВЛЕНИЯ
Весь день и ночь после пыток Филота я совещаюсь со своими полководцами, моими генералами в своей ставке во Фраде. Гефестион верен, как солнце. Кратер принадлежит более мне, чем самому себе. Теламон чтит свой собственный кодекс, но этот кодекс не допускает измены. Пердикка любит царя; Коэн, Птолемей и Селевк — своего главнокомандующего. Клит горяч и своеволен, но он не станет плести интриги, а выскажет наболевшее в глаза. Кроме них, Эвмена и Певкесты, я не доверяю никому.
— Никто не говорит правду царю. — Час поздний, и я произношу свою речь, будучи пьян. — И чем более велик царь, тем меньше откровенности. Кто осмелится заговорить со мной без обиняков? А ведь прямодушие всегда считалось сильной стороной македонцев. Мы грубы, но правдивы. Никто не боялся предстать перед Филиппом и высказать всё, что у него на уме, да и вы, друзья, служа мне, прежде поступали так же. Но этого больше нет. Что говорят обо мне солдаты? Можете не отвечать, я и так всё знаю: «Александр изменился, завоевания испортили его. Это не тот человек, которого мы любили». Почему? Потому что я веду их от победы к победе? Потому что отдал в их руки целый мир? Потому что осыпаю их сокровищами?
Я сам чувствую, что говорю слишком высокопарно. И вижу это в глазах моих товарищей. Птолемей, самый энергичный из моих военачальников, берёт слово.
— Александр, позволь мне обозначить опасность так, как я её вижу?
— Пожалуйста.
До этого я метался из угла в угол. Теперь сажусь.
— А вы, братья, — обращается Птолемей к своим товарищам полководцам, — призовите меня к ответу, если сочтёте мои мысли неверными, но поддержите меня, если увидите в них правду.
Он поворачивается ко мне.
— Друг мой, теперь каждый из нас тебя боится.
Эти слова поражают меня как гром.
— Это правда, Александр. Поверь. Каждый командир чувствует то же самое.
Я обвожу взглядом лица моих товарищей.
— Но как же это, друзья? Почему?
— Мы боимся тебя — и друг друга. Ибо ныне очевидно, что ты, бывший некогда нашим товарищем и другом, вознёсся на недосягаемую высоту. Как братья, мы мечтали низвергнуть владыку Азии, но лишь возвели на престол нового. Теперь им стал ты.
— Но это не так, Птолемей. Я остался тем, кем и был.
— Увы, нет. Да ты и не мог бы, при всём желании.
Он обводит жестом палату, в которой мы собрались, прежде принадлежавшую Дарию.
— Клянусь богами, взгляни, где ты находишься. Колонны из кедра, свод из слоновой кости.
— Но под ним по-прежнему мы.
— Нет, Александр.
Он мешкает, и я вижу, что, дабы продолжить, ему требуется вся его смелость.
— Я говорю откровенно, рискуя вызвать твой гнев. А что, если ты воспримешь мои слова превратно? Завтра ты отберёшь у меня мои войска и передашь их Селевку...
— Неужели ты считаешь, что я способен на такое непостоянство?
В комнате воцаряется молчание.
Филот.
Мои полководцы вспоминают о нашем бывшем товарище, закованном в цепи и ожидающем казни. И не только о нём. О его родственниках и друзьях по всей армии: об Аминте Андромене и его братьях — Симмии, Аттале, Полемоне; о моём собственном телохранителе Деметрии; о тридцати сотниках, сотне полусотенных. Должен ли я отнять у них жизни? И жизнь отца Филота, Пармениона?
Слово берёт Пердикка, самый суровый из моих военачальников, не считая Кратера.
— Александр, мы беседуем здесь как братья. Никого не виним. Мы пытаемся найти решение. Когда высказывался Птолемей, я завидовал его смелости.
Он делает паузу, но потом продолжает:
— Люди говорят, будто ты считаешь себя богом.
Я хочу возразить, но Пердикка тут же меня останавливает.
— Я отметаю это, как и все мы. Но, Александр, кем бы ни мыслил себя ты сам, во всём этом есть момент, чреватый куда более серьёзной опасностью. Если уж совсем начистоту, так ты ведь и впрямь стал богом. Ты совершил то, во что никто не верил и о чём никто даже не мечтал.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: