Паулина Гейдж - Искушение богини

– Клянусь Амоном! Мы ведь не рядовую вылазку здесь планируем! Наш брат должен быть отомщен! Я обрушу на Куш всю мощь моих армий. Я все там уничтожу. Я не оставлю в живых даже младенцев мужского пола!

Его трясло от ярости, что было на него совсем не похоже, верхняя губа задралась, обнажив выпирающие зубы.

Глядя на него, Хатшепсут вспомнила прошлую ночь, когда эти самые зубы касались ее плоти в жаркой и липкой темноте, и пережитая страсть вдруг снова дала о себе знать, Она поерзала в кресле.

– С тем, что эти люди нуждаются в хорошем уроке, я согласна, – ответила она спокойно, и Тутмос тут же замкнулся в себе, хотя его глаза по-прежнему пылали гневом. – Разве не ради такого момента, как этот, ты рвался к трону, Тутмос? Я рада, что ты готов поступить так, как поступали наши предки, и повести войска в бой.

Он ничего на это не ответил, только посмотрел на нее долгим взглядом, а его гнев испарился так же неожиданно, как и вспыхнул. Она печально улыбнулась ему через стол. Она знала, что он никогда не будет сражаться, и кивнула Хапусенебу.

– Сколько у нас солдат? – спросил тот писца. – Те, которые стоят более чем в неделе пути от Фив, меня не интересуют.

– Пять тысяч в городе, – без промедления ответил чиновник. – Регулярной армии сто тысяч, и еще четыре раза по столько же можно призвать по рекрутскому набору.

– Дивизия. – Он на мгновение задумался. – Ваше величество, насколько велики силы, которые идут на нас?

– Точное число неизвестно, но может оказаться больше трех тысяч. Среди них есть лучники, неплохие стрелки.

– Колесницы?

Ее верхняя губа презрительно наморщилась.

– Ни одной, разве только они их в нашей крепости украли. Сколько там было колесниц? – выпалила она, адресуясь к писцу.

Тот отвечал неколебимо спокойно, как и прежде:

– Один эскадрон, ваше величество.

– Ну что же, если Ваджмос действительно такой хороший солдат, каким считал его мой отец, то он должен был приказать перерезать всем лошадям глотки еще в самом начале сражения, чтобы нубийцы не смогли воспользоваться колесницами. А теперь, Хапусенеб, прикинь, что у нас получается.

Визирь откинулся на спинку кресла и начал подводить итоги:

– По всей видимости, орда кушитов, скорее всего нерегулярная и под плохим командованием, собралась в пустыне, милях в семидесяти от реки, и теперь движется на нашу вторую крепость. Числом их может оказаться более трех тысяч. У них есть лучники и, возможно, колесницы. Я думаю, раздавить их не составит труда. Половины дивизии и одного эскадрона колесничих должно хватить.

Хатшепсут согласилась.

– Главное, не мешкать, – добавила она. – Пен-Нехеб, какая из дивизий расквартирована сейчас в Фивах?

– Дивизия Гора, ваше величество. Кроме того, здесь проводят маневры несколько отрядов дивизии Сета.

– Спасибо. Думаю, мне нет нужды больше тебя задерживать. С войсками пойдет, разумеется, Хапусенеб, и ты, Яму-Нефру. Джехути, мне понадобятся войска из твоего нома. Ты тоже пойдешь. Сен-Нефер, возвращайся в свой ном и приведи войска. Тогда мы сможем вывести из Фив только половину дивизии, а вторую оставить здесь на всякий случай. И еще возьмем по пятьсот солдат из номов Яму-Нефру, Джехути и Сен-Нефера. Вы довольны?

Все зашептались, кивая головами, но тут же умолкли, едва заслышав звонкий голос Хапусенеба.

– Ваше величество, зная ваши планы относительно этой операции, я, как военный министр, беру всю ответственность на себя. Но кто будет распоряжаться на поле битвы? Это, конечно, не война, а всего лишь карательная экспедиция, и все же нам нужен человек опытный, знающий местность и сражавшийся там раньше.

Все взгляды устремились на Аахмеса пен-Нехеба, но тот только вскинул руки и энергично замотал головой:

– Ваше величество, я уже стар. Помочь в разработке тактики я могу, но драться не буду.

– Это удар для меня, – нахмурилась Хатшепсут. – Я полагалась на тебя, но если ты сам не в силах сражаться, благородный Аахмес, то, может быть, укажешь нам кого-нибудь вместо себя?

Он заколебался.

– Такой человек есть, божественная, но я не уверен, что он вам подойдет.

– Назови его имя, тогда посмотрим.

– Так слушай же. Его зовут Нехези.

Не успел он назвать имя, как все негодующе загудели, а Джехути крикнул:

– Не отдавайте нас в его руки, ваше величество! Он ведь сам нубиец!

Но тут Тутмос сделал примирительный жест рукой, и все умолкли, изумленные. О нем уже забыли.

– Тише, вы все! Сядь, Джехути! Разве мы не доверяем Аахмесу пен-Нехебу, любимому советнику нашего отца? Разве его суждение не здраво?

Джехути опустился на место, по-прежнему что-то бормоча и бросая мрачные взгляды на пен-Нехеба. Старик и ухом не повел.

– Нехези чернокожий, это верно, – сказал он, – но не нубиец. Он родился на египетской земле. Его мать служит матери нашего фараона, прекрасной Мутнеферт, а отец был рабом, которого Инени привел с собой из одного похода в качестве добычи. Нехези в армии с младых ногтей. Я считаю его гением. Он молчалив и может даже показаться бесчувственным, но в искусстве владения луком, топором и копьем ему нет равных, к тому же у него холодный и дальновидный ум.

Хатшепсут позвала Дуваенене.

– Найди этого человека и приведи ко мне, немедленно, – приказала она.

Глашатай ушел, все молча ждали его возвращения, не отваживаясь сказать что-либо. Сен-Нефер достал коробочку с леденцами и запихнул пару конфет в нежный, точно девичий рот, Яму-Нефру полировал ногти. Но остальные сидели в неловком молчании и ждали, хотя горны уже протрубили полдень и головы у всех кружились от усиливающейся жары.

Наконец главный глашатай вернулся и привел Нехези. На того посмотрели, не скрывая любопытства. Он был высок, выше всех в зале, и черен как ночь, когда дует хамсин. Набедренная повязка казалась жалким и неуместным клочком белой материи на теле колосса, при каждом движении бугрившемся мышцами. Кожаный шлем, тоже белый, подчеркивал величественность широкого плоского лица, гладкого и лоснящегося. Прямизна носа, однако, говорила о присутствии египетской крови. Толстые губы были твердо и решительно сжаты. Собравшихся Нехези словно не видел, глядя в стену за их головами. Если он и заметил ухмылку Джехути, то вида не подал.

– Подойди ближе, – велел ему Тутмос. Мягко, точно скользя по полу, Нехези сделал два шага вперед; его босые ноги покрывала пыль плаца. Колчан с тремя стрелами все еще был перекинут через его плечо.

– Сколько ты уже служишь в армии? – спросил его Тутмос, голос фараона был сама доброта.

Нехези, не задумываясь, прогудел в ответ:

– Пятнадцать лет, ваше величество.

– И какое у тебя звание?

– Командир ударного отряда. Еще я тренирую колесничих и обучаю царских храбрецов.