Юрий Продан - Князь Кий. Дорога на Тмутаракань

Наконец дошли до Каталаунских полей, где протекает река Сена. И здесь Аттила остановился.

Пуль ему преградили ромеи с вестготами и союзными племенами - аланами (которые спасаясь от гуннов, добрались аж в Галлию), франками, саксами, бургундами, брионами и многими другими. И вели эту силу ромейские патриции Аэций, тот самый Аэций, который в юности был заложником у гуннов и дружил с Аттилой, да король вестготов Теодорит с двумя сынами - Торисмундом и Теодерихом.

Прознав, что его противник Аэций - Аттила рассвирепел так, что из носа у него хлынула чёрная кровь. Знахари её заговорили. Каган пришёл в себя и тут же дал клятву Тенгрихану, что схватит Аэция и убьёт его.

Аттила прибёг к коварному способу - направил тайного посланца к королю аланов Сангибану с повелением переметнуться на сторону гуннов. Пригрозил, что в противном случае он и его близкие будут преданы самой мучительной смерти. В страхе перед свирепым Аттилой Сангибан согласился. Но ему не удалось совершить задуманное. Предупреждённые верными людьми, Аэций и Теодорид поставили аланов в окружении своих войск и неослабно стерегли аланского короля.

Тем временем Аттиле стало известно, что многие союзные с ним вожди стали колебаться - биться ли им дальше на стороне гуннов, своих покорителей, или перейти к ромеям и вестготам.

Впервые в жизни дрогнул каган и повелел позвать чародеев-предсказателей, чтобы те поведали ему о будущем.

Начали те ворожить. Всматривались, по своим правилам, то во внутренности жертвенных животных, то в какие-то, лишь им ведомые трещинки и прожилки на очищенных от мяса костях. Каган и его приближенные с волнением ждали пророчества.

- Ну?… - не выдержал Аттила.

Встревоженные предсказатели переглянулись и старейший, воздев руки к небесам, изрёк:

- Великий каган, боги предвещают большую беду гуннам. Многих наших сынов призовёт к себе Тенгрихан, заплачут жены гуннов на берегах быстротечной Тисы и тихого Дуная…

Тёмное лицо Аттилы стало серым.

- Ну и что? В каждой битве с обеих сторон бывают потери. Но кто же победит?…

- Боги об этом не говорят… Но утешением для тебя и для всех нас будет то, что в предстоящей битве погибнет вождь враждебного войска и своей смертью заставит дрогнуть сердца своих воинов.

Долго молчал Аттила, погруженный в раздумья и весьма обеспокоенный предсказанием. Тяжёлые предчувствия теснили сердце, омрачали лицо. Наконец, он сказал:

- Короли, князья, вожди и старейшины! Не для того мы пришли сюда, на край света, чтобы отступить без боя! Я хочу погубить Аэция и добьюсь этого - что бы ни случилось! Хотя бы ценой гибели многих наших, воинов!…

Расставил он свои силы так, что сам и все орды гуннов оказались в середине огромного войска, какого не собирал, с тех пор как светит солнце, ни один полководец. По левую и правую руку Аттилы выстроились полчища племён союзников - гепиды, остготы, тюринги, словены, венеты…

И помчались орды гуннов вперёд, чтобы захватить вершины холмов, которые отделяли их от врага. Но не успели миновать и полпути, как Аэций и вестготский король Теодорит ударили на них полной силой. И откатились гунны, а ромеи заняли те самые вершины и укрепились там.

Тогда Аттила, стараясь воодушевить своих одноплеменников, воззвал к ним, а слова его передавались от орды ко всем союзникам:

- Гунны! Вы победили множество племён. Теперь к вашим ногам, если вы и здесь одержите победу, падёт весь мир! Все его сокровища! Вы созданы Тенгриханом. чтобы сражаться и побеждать! Ни с чем иным вы так не свыклись, как с битвой! Что может быть сладостней для храброго воина, чем своею рукой наносить смертоносные удары врагу? Возвышать свой дух, убивая чужих, - это величайшее благо! Поэтому, быстрые и легкорукие мои воины, нападём на врага, ибо побеждает тот, кто нападает первым!… Никто из вас не станет страшиться, а будет презирать разноязычные племена стоящие сейчас против нас. Они хотят защищаться общими силами, а это - признак страха!… Ещё до вашего удара они боятся вас: ищут более безопасные места, занимают вершины курганов и с запоздавшим сожалением вспоминают о потерянных укреплениях. Всем вам известно, как трусливы ромеи. Их страшит не только первая рана, но даже пыль, вздымающаяся когда они идут боевыми порядками и смыкают свой строй под эстудо - панцирем черепахи, сложенным из щитов!… Да возвысится ваш дух, пусть в ваших сердцах закипит жажда убивать! А теперь, вперёд, гунны, - пусть яростно разит ромеев ваше оружие! И даже те, кто будет ранен, должны биться насмерть, а кто останется невредим - пусть усладится видом вражеской крови!… Тем, кто стремится к победе, не страшны ни стрелы, ни копья, ни мечи, а кому суждено умереть, того смерть отыщет и под боком у жены!… И, наконец, для чего судьба помогла гуннам стать победителями над столькими племенами? Разве не для того, чтобы после этого боя вы стали властелинами всего мира?… Я не сомневаюсь в результатах битвы: перед вами поле, вид которого предвещает нам славную победу! И я первым выпущу стрелу по врагу! А кто попытается оказаться в задних рядах, когда Аттила бьётся впереди, тот может считать себя уже покойником!…

С этими словами Аттила поднялся на стременах, натянул тетиву лука и послал стрелу в сторону вражеского войска.

И вслед за этим воодушевлённые его словами гунны ринулись в бой. За ними двинулись и подвластные им племена.

Началась битва - лютая, жуткая, упорная. Полноводный ручей, пересекавший Каталаунские поля, вышел из берегов от потоков крови и превратился в бурлящий поток.

Аттила с лучшими ордами гуннов пытался расколоть войско ромеев и захватить Аэция. Но сбить ромеев с холмов так и не смог.

Подневольные племена сражались без отваги, никому не хотелось отдавать жизнь за своих поработителей. Все они постепенно начали отступать.

Не остановила этого отступления даже неизвестно с кем присланная весть о гибели верховного вождя противника.

Аттила несказанно обрадовался. Аэций погиб! Бывший друг, а стал ненавистнейшим врагом! Предсказание чародеев сбылось!

- Гунны, вперёд! Вы же слышите: Аэций погиб! Войско ромеев обезглавлено, ещё натиск - и мы их уничтожим!

Он носился от орды к орде, от рода к роду, кричал, подбадривал, угрожал, возвращал отходящих и мчался впереди них в бой.

Но ничто не помогло - войско гуннов отступало. К тому же налетели конники вестготов, раскололи их строй и едва не затоптали самого Аттилу. Он вынужден был бежать, как последний трус, и смог спастись лишь потому, что укрылся вместе с лучшими воинами и охраной в укреплённом лагере, выстроенном из возов.

Всю ночь отбивал он натиск ромеев и вестготов, готовясь к наихудшему. Чтобы не попасть в руки врага, готовился сжечь себя и для этого приказал сложить посреди лагеря из конских седел огромный костёр. Но до этого не дошло.