Всеволод Соловьев - Волхвы. Дилогия

В обширных печатных и письменных материалах, относящихся к Калиостро, сохранился рассказ очевидца об этом первом его сеансе «голубков» в Страсбуре. И вот что заключается в этом рассказе.

«Голубки», посредством которых Калиостро мог сноситься с миром чистых духов, должны были обладать полнейшей детской чистотою и невинностью. Из множества приведённых к нему детей Калиостро выбрал шесть мальчиков и шесть девочек, которые показались ему особенно подходящими, и сдал их Лоренце. Она удалилась с ними из залы и через несколько минут вернулась: шесть мальчиков и шесть девочек следовали за нею, но уже совершенно преображённые. Дети были одеты в длинные белые туники, опоясанные золотыми поясками; волосы их тщательно расчёсаны и надушены какой-то особой ароматичной эссенцией.

Калиостро подводил этих детей к мраморному, поставленному посреди зала столу, на котором стоял сосуд, наполненный водою. Он разместил детей вокруг стола, заставил их взяться за руки, так что они образовали непрерывную цепь; затем он произнёс над ними какие-то слова на непонятном языке и каждого по очереди заставлял глядеть в сосуд с водою. Все эти шесть мальчиков и шесть девочек, поглядев в воду несколько мгновений, восклицали, что они видят ангелов.

Тогда Калиостро вышел из зала и вернулся в новом костюме. Между присутствовавшими пронёсся говор, что это одеяние великого Копта. Как бы то ни было, на нём была надета длинная прямая одежда из чёрного шёлка, по которому были вышиты красные иероглифы. На голове у него был золотой убор египетского иерофанта, сдерживаемый на лбу обручем, состоявшим из драгоценных каменьев. На груди у него красовалась зелёная длинная лента, вся вышитая золотом и тоже сверкавшая драгоценными камнями. На широком красном поясе висела шпага, заканчивавшаяся рукояткой в форме креста. В этом странном костюме он был особенно красив, и на лице его выражались такое величие, такая необыкновенная важность, и вообще от всей его фигуры веяло такой таинственностью, что все собрание притихло под влиянием мистического ужаса и почтения.

Торжественной поступью подошёл он к столу, возле которого стояли «голубки». Внезапно неведомо откуда появились два служителя в одежде египетских рабов, как они изображены на финских памятниках. Эти два служителя подвели детей к великому Копту, и каждому из подводимых детей он клал руку сначала на голову, потом на глаза, потом на грудь и в то же время другою рукою делал над детьми странные знаки.

После этой первой церемонии один из служителей поднёс Калиостро на белой бархатной подушке маленькую золотую палочку. Калиостро взял её, постучал ею по столу и спросил:

— Что делает в эту минуту человек, который сегодня утром, при въезде в город, вздумал оскорбить великого Копта?

Дети наклонились к сосуду с водою, стали глядеть в него, и вот одна маленькая девочка крикнула:

— Я вижу его — он спит!

Шёпот удивления пронёсся по залу, хотя, собственно говоря, в восклицании девочки не было ровно ничего изумительного: мало ли что ей могло показаться! И какая же возможность была проверить сказанное ею?

Эта мысль невольно мелькнула у некоторых из гостей, ещё сохранивших известную долю хладнокровия. Великий Копт, очевидно, понял это, а потому, обращаясь к собранию, он сказал:

— Всякий может теперь задавать вопросы и затем проверять ответы. Именно всё дело в этой проверке, и без неё в ответах «голубков» нет ничего интересного.

Тогда гости, а в особенности дамы, заволновались; наконец одна из них робко возвысила голос и спросила, что делает её мать, находящаяся теперь в Париже.

Один из «голубков» ответил, что её мать теперь присутствует на спектакле и сидит между двумя стариками, но проверить этот ответ было так же трудно, как и первый, на вопрос, заданный самим Калиостро.

Спросившая дама почувствовала на себе несколько полунасмешливых взглядов, смутилась, замолчала и села на своё место. Но первый шаг был уже сделан, желающих спрашивать оказывалось теперь много. Вот новый женский голос спрашивает:

— Сколько лет моему мужу?

Проходит несколько мгновений — и никакого ответа. Тогда раздаются восторженные возгласы мужчин и дам, окружающих ту, которая спросила; даже хлопали от восторга в ладоши. Дело в том, что ответа никакого «голубки» и не могли дать, так как спросившая дама была не замужем.

Таким образом, первое поползновение расставить сети великому Копту и его «голубкам» не привело ни к чему, и уже никому в голову не приходило продолжать подобные поползновения.

Калиостро с довольной улыбкой обратился к собранию.

— Я предлагаю каждому, — сказал он, — написать что-нибудь на бумажке, затем заклеить эту бумажку и передать её кому-либо на хранение, для того чтобы потом могли её распечатать и прочесть во всеуслышание.

Ещё не совсем понимая, что из этого будет, третья дама написала несколько слов на любезно предложенной ей кем-то из присутствовавших бумажке, аккуратно свернула её и передала соседу.

Тогда Калиостро обратился к «голубкам» и велел им смотреть в воду.

— Кто-нибудь из них сейчас увидит в воде ответ на вопрос, заданный письменно, — объявил он.

И действительно, вот маленький девятилетний мальчик закричал:

— Я вижу слова в воде… слова, но они не совсем ясны…

— Смотри пристальнее! — спокойно и торжественно сказал Калиостро. — Сейчас слова эти будут явственны, так что ты сможешь их прочесть.

Мальчик внимательно, жадно глядит в воду. Вот проходит несколько мгновений, и он радостным голосом говорит:

— Теперь ясно, теперь видно каждую букву…

— Читай!

Мальчик громко прочёл:

— Вы его не получите!

Тогда все кинулись к господину, державшему заклеенную бумажку, развернули её и стали читать. Дама написала: «Получу ли я согласие короля на мою просьбу о том, чтобы сыну моему был дан полк?»

Никто не мог скрыть изумления и восхищения, и только дама, написавшая вопрос, оказалась смущённой. Она должна была верить, что если написанное ею угадано и если ответ прочтён маленьким мальчиком в воде, то уже не может быть никакого сомнения в верности этого ответа: её сын не получит полка. Она готова была плакать.

Как бы то ни было, наиболее сомневавшиеся из гостей графа Калиостро были теперь побеждены. Один только тучный, красный господин, заставивший перед обедом великого Копта дать ему слово, что он незнаком с дьяволом, перекреститься и поцеловать крест, снова почувствовал в себе присутствие духа сомнения. Он подобрался к своему сыну и приказал ему незаметно выйти из зала, как можно скорей бежать домой, узнать, что делает в эту минуту его мать, и затем вернуться сюда.

Молодой человек, которому вовсе не приятно было хотя и на короткое время уходить и который жадно, влюблёнными глазами следил за прелестной Лоренцей, тем не менее, не смея ослушаться отцовского приказа, вышел из зала. Тогда сомневающийся толстяк выступил вперёд, несколько покачиваясь. Успокоенный насчёт дьявола, он за обедом хорошо познакомился со всеми винами погреба графа Калиостро, лицо его пылало, глаза метали искры. Громовым голосом, обращаясь к «голубкам», он возгласил: