Всеволод Соловьев - Волхвы. Дилогия

Все были до такой степени заинтересованы и находились в таком нервном возбуждении, что даже переодевание, которое, конечно, при других обстоятельствах потребовало бы немало времени, совершилось очень быстро. Не более как через четверть часа Лоренца уже снова была окружена дамами, превратившимися в каких-то древнегреческих красавиц. Все они были теперь в белых туниках с цветными поясами и оказались разделёнными по цвету этих поясов на шесть групп, в каждой по шести дам. Принадлежавшие к первой группе имели чёрные пояса, ко второй — голубые, к третьей — красные, к четвёртой — фиолетовые, к пятой — розовые и, наконец, принадлежавшие к шестой группе были опоясаны лентами неопределённого, модного тогда цвета, который назывался «impossible».

Их головы обвивал длинный прозрачный вуаль, на ногах были лёгкие сандалии с золотыми завязками.

Из этих четырёх предметов — вуаля, белой туники, пояса и сандалий — состояла вся их одежда. Сама Лоренца оказалась в такой же белой тунике, с таким же вуалем на голове, только пояс у неё был золотой, с ярко-пурпуровыми крапинками, казавшимися каплями крови. Золото этого пояса означало власть, пурпуровый цвет крапинок — истинное познание.

Из гостиной Лоренца повела дам в самый лучший, только что оконченный отделкой зал отеля. Зал этот, с высоким куполом, походил на храм. По стенам стояло тридцать шесть кресел, обтянутых чёрным атласом. Зал освещался сверху, с купола; благоухания наполняли его, и лёгкий дымок невидимых курильниц, разносившийся всюду, способствовал фантастичности впечатления.

Напротив той двери, в которую вошли неофитки, помещался высокий, сверкающий золотом трон и по обеим сторонам его стояли две какие-то странные тёмные живые человеческие фигуры.

Лоренца, пройдя через зал, величественной походкой поднялась по ступеням трона и остановилась на возвышении, озаряемом лившимся сверху светом.

Она была прекрасна в своей лёгкой белой одежде, обрисовывавшей её стройные формы. Да и вообще все эти тридцать шесть молодых женщин в их новой роли и новом виде оказывались гораздо интереснее, чем в самых модных и богатых нарядах. Их мужья и поклонники остались бы довольными таким превращением, но ни мужей, ни поклонников не было, чтобы взглянуть на них; это было первое заседание дамской ложи Изиды, вход в которую, как уже известно, строго запрещался каждому мужчине. Что же касается двух тёмных закутанных фигур, стоявших по сторонам трона, то невозможно было решить, кто это — женщины или мужчины.

Когда все дамы разместились на своих креслах, свет, озарявший зал, начал понемногу бледнеть, наконец, совсем почти померк: весь зал оказался теперь в таинственной полутьме, в лёгком дыму фимиама, в полной торжественной тишине.

Тогда Лоренца сделала знак, и две таинственные фигуры сбросили с себя закутывавшую их кисею. Они оказались красивыми молодыми женщинами в древнеегипетских костюмах.

Лоренца обратилась к дамам и сказала:

— Встаньте с ваших кресел, поднимите правую руку и обопритесь ею о колонну, которая рядом с каждой из вас. Отстегните застёжки туники на левом бедре…

Все дамы немедленно исполнили это приказание. Тогда две юные египтянки вышли на середину зала и на мгновение остановились. Слабое мерцание, озарявшее с купола то место, где они стояли, дало возможность всем дамам разглядеть, что в руках у этих красивых египтянок находятся большие сверкающие мечи. Затем египтянки стали подходить по очереди к каждой даме и шёлковыми шнурками всех их привязывали друг к другу за правую руку и за левую ногу. Таким образом, вокруг всего зала образовалась непрерывная цепь.

Когда это было исполнено, среди вновь наступившей полной тишины Лоренца возвысила голос. Никто никогда не слыхал от неё ничего подобного. Она прекрасно выучила свой урок и декламировала с большим воодушевлением. Её звонкий, милый голос, как серебряный колокольчик, раздавался по залу и уносился в глубину купола. Она говорила:

— Сёстры мои, вот вы все связаны, и это служит символом вашего положения в обществе. Как женщины, вы находитесь в зависимости от ваших мужей. Какого бы знаменитого рода вы ни были, какие бы громкие имена ни носили, какими бы богатствами ни владели — вы в цепях. Все мы с детства посвящены жестоким богам. Ах, если бы, сбросив это постыдное иго, мы сумели бы соединиться и вместе отстаивать наши права! Тогда мы бы скоро увидели наших теперешних повелителей у наших ног, умоляющих нас о снисхождении, добивающихся малейшего знака нашего внимания!

Но воинственно было только начало речи Изидиной жрицы. Скоро тон её изменился.

— Однако, — говорила она, — оставим мужчин, их ужасные опустошительные войны, их скучные и непонятные для нас законы, займёмся тем, чтобы владычествовать над общественным мнением, очищать нравы, развивать умы, помогать людям в бедах и несчастиях. Такая деятельность наша, всегда нам доступная, несравненно важнее и святее всей мужской горделивой деятельности!

Таково было вступление к открытию ложи.

Когда Лоренца замолчала, все тридцать шесть дам стали восторженно ей аплодировать. Прекрасные египтянки распутали шёлковые узлы, освободили неофиток, и Лоренца объявила:

— Получите свободу и будьте свободны так же и в обществе. Свобода — это первая потребность каждого создания; пусть же все силы вашего духа будут направлены к тому, чтобы её достигнуть. Но можете ли вы на себя положиться? Уверены ли вы в своих силах? Какое ручательство дадите вы мне в том, что не окажетесь слабыми? Вы должны немедленно подвергнуться испытаниям силы вашего духа!

У молодых дам так и забились сердца при этих словах. Они всё ещё продолжали с особенным нетерпением ожидать именно обещанных испытаний.

— Разделитесь на шесть групп по цвету ваших поясов, — сказала Лоренца, — и пусть каждая группа пройдёт в одну из дверей, находящихся перед вами. Знайте, что там, за этой дверью, ожидают вас ужасные испытания. Идите, мои сёстры, двери открыты, и бледная, скромная луна освещает земную природу!..

Каждая из молодых дам, пройдя в указанные египтянками двери, очутилась в незнакомой и такой же таинственной, как и весь этот отель, обстановке. Обширные помещения, где увидели себя неофитки, так же, как и зал, не имели окон. Свет проникал откуда-то сверху, и свет этот действительно походил на лунный. Он придавал всем предметам, находившимся вокруг, поэтически неопределённый колорит и менял их очертания. Что это было? Не то комната, не то сад — по крайней мере, со всех сторон над возбуждёнными и любопытными молодыми женщинами свешивались древесные ветки, отовсюду выглядывали на них загадочные изображения каких-то белых мраморных лиц, ещё более загадочных при голубоватом освещении; покрытые свежим дёрном скамьи были расставлены там и здесь, и лёгкие сандалии дам утопали в мягком, пушистом ковре.