Сергей Сергеев-Ценский - Первая мировая. Брусиловский прорыв

— Работа контрразведки будет коренным образом перестроена, — зловещим тоном заключил он. — Большинство чинов отдела будет отчислено. И пусть они скажут спасибо за то, что их не отдают под суд...

Слова главнокомандующего фронта не оказались пустой угрозой — контрразведка была разогнана и всякая борьба с немецким шпионажем прекращена.

«Солдатский вестник» не переставал разносить новости. Ходили слухи, что вот-вот начнётся отступление. А все признаки того, что так и случится, были налицо: артиллерия вдруг снялась с позиций и по железной дороге отправилась в тыл, эвакуировались склады. И действительно, в конце января русские войска ни с того ни с сего начали отходить, причём без всякого нажима со стороны противника.

В одну из ночей тронулись в обратный путь и елисаветградцы. Поговаривали, что где-то далеко на правом фланге наши не выдержали натиска противника, вот и остальным приходится отступать. Полк свернулся в колонну и, прикрываемый четвёртым батальоном с пулемётным взводом и батареей артбригады, теперь уже шестиорудийной (два орудия из каждой батареи взяли на Кавказский фронт, так как началась война против турок), пошёл на знакомый уже Видминен. Лошади пулемётной команды хорошо отдохнули, поправились на немецком овсе и теперь резво несли пулемётные и патронные двуколки по глубокому снегу, обильно потея и покрываясь пеной. Пулемётчики еле поспевали за двуколками. Пехота тоже шагала ходко. Но все были хмурые и унылые: как-никак, а отступают...

Прошли Видминен, затем Масучовкен, Вронкен, Дупейкен, Маргграбово и Велишкен, Рачки. При переходе границы Аким не преминул ввернуть:

— Я ведь говорил, что не будет путя, вот и топаем назад.

И в досаде «пошевелил» вожжами свою дружную пару гнедых.

В Рачках был большой продовольственный склад. Эвакуировать его по железной дороге не успели, поэтому начальство решило раздать продовольствие войскам. Всех солдат на пять суток вперёд снабдили носимым запасом продовольствия. И всё же на складе стояло ещё много штабелей из ящиков с мясными консервами, много мешков муки, крупы и сахарного песка.

— Берите, — распоряжались интенданты. — Всё равно, если что и останется, обольём керосином и подожжём. Пусть сгорит, а немцам не оставим.

Все нагрузились банками, как могли, насыпали сахара полные сухарные мешочки. Ванюша с Толей ели сахарный песок деревянными ложками прямо из полного котелка и, наевшись до отвала, запивали его холодной водой.

К вечеру оставили Рачки, в которых полыхали склады, и пошли на Яблоньске. Второй батальон с пулемётным взводом и четвёртой батареей перед Яблоньске занял оборону, чтобы прикрыть отход полка на Августов.

Опять наступила оттепель, и в выбоинах разбитой дороги скопились лужи мутной воды, перемешанной со снегом и грязью. Ид утро противник, преследуя наши отступающие войска, встретил сопротивление второго батальона. Заняв своими наблюдателями высоту у южной окраины Суха Весь, немцы открыли свирепый артиллерийский огонь по Яблоньске. Особенно сильно били по району костёла, где как раз находились позиции пулемётного взвода. Но последовавшая за этим атака была отбита главным образом огнём пулемётов. Помогла в отражении атаки своим метким шрапнельным огнём и четвёртая батарея.

Так весь день второй батальон успешно удерживал рубежи. Вечером, уже в темноте, ему на смену пришли сибирские стрелки, которые отходили со стороны Лык, а батальон двинулся вслед за своим полком на Августов. Ночь была тёмная, тучи низко нависли над землёй. Тяжело было идти по разбитой дороге. Ничего не стоило провалиться выше колена в глубокие выбоины, наполненные холодной жижей... Измученные, усталые, то и дело останавливаясь и выжидая, когда идущие впереди снова двинутся, солдаты подошли к окраинам Августова.

Людей было всюду набито полно, и стоило огромных усилий втиснуться в хату, чтобы хоть чуточку обогреться; выбраться из хаты, чтобы не быть задавленным, было ещё труднее. Ванюшу и Бильченко так давили и прессовали в доме, отведённом пулемётчикам на ночлег, что они удивлялись, как остались целы. Ещё больше нагрелись и напарились, когда надо было выбраться из этой спрессованной солдатской массы. Ванюша даже почувствовал боль в животе, очутившись на улице.

Уже рассвело, когда полк начал медленно перебираться через Августов в военный городок у железнодорожной станции. Настроение у всех было отвратительное. Со всех сторон слышалось:

— Окружил нас немец как пить дать.

— Верно, братцы, гибель нам всем.

— Может, обойдётся...

— Куда гам, и хоронить некому будет.

Особенный страх испытывали обозники. Они собирали в кучи трофейное барахло, сбрасывая его с повозок, обливали керосином и жгли на казарменном плацу.

Тревожные мысли обуревали и Ванюшу. «В плен попадать никак нельзя, — думал он, — немцы обязательно расстреляют как добровольца». И Ванюша твёрдо решил: если все будут сдаваться, то он заберётся на самый верх какой-нибудь ели и там будет сидеть и отбиваться до последнего.

На казарменной площади скопилась вся 64-я пехотная дивизия — 253-й Перекопский, 254-й Николаевский, 255-й Аккерманский и 256-й Елисаветградский пехотные полки и 64-я артиллерийская бригада. Начальник дивизии генерал-майор Жданко со своим штабом оказался «проворнее» всех — их и след простыл. Среди солдат шли разговоры о том, что командиры полков спорят, кому вступать в командование дивизией. В конце концов згу обязанность возложили на командира 256-го Елисаветградского пехотного полка полковника Мартынова... К вечеру в окружении оказалось очень много войск: тут были 2-й Сибирский стрелковый корпус, 26-й армейский корпус, 20-й армейский корпус — так выходило по «Солдатскому вестнику».

Солдат покормили жирной и горячей вермишелью — все наелись и согрелись. Вечером двинулись через железнодорожную станцию на перешеек между озёрами Студенично и Беле. В этом районе елисаветградцы сменили 109-й Волжский пехотный полк. Смена проходила под сильным пулемётным огнём наседавшего противника — всё время слышался треск разрывных пуль. Мороз заметно крепчал, и в неглубоких окопах, вырытых в песчаном грунте, было очень холодно. Холодный песок попадал за воротник и ледяными струйками катился по спине.

Второй пулемёт расположился в окопчике у самой шоссейной дороги — пулемёт был точно наведён на шоссе. Пулемётчики знали, что там никаких препятствий нет и во тьме противник мог легко подойти к нашим позициям. Надо было быть особенно бдительными, и пулемётчики напрягали зрение и слух, чтобы хоть что-нибудь увидеть и услышать в густой чёрной мгле.