Вашингтон Ирвинг - История Нью-Йорка

Я уверен и в том, что мое описание Солнца встретит не меньшие возражения, ибо некоторые древние философы утверждали, будто оно представляет собой огромное колесо сверкающего огня, [28] Рlut. de plac. Philos., lib. II, cap. 20. *Плутарх. О мнениях философов, кн. II, гл. 20 **Плутарх (46–126) — древнегреческий писатель, автор «Сравнительных жизнеописа ний» и философских «Нравоучений». другие — будто это просто зеркало или шар из прозрачного хрусталя, [29] Achill Tat. bag. cap. 19. Ар. Реtav. t. III, p. 81. Stob. Eclog. Phys., lib. I, p. 56. Рlut. de plac. p.p. *Ахилл Татий. Введение, гл. 19. *У Петавия, т. III, стр. 81. *Стобей. Извлечения из физиков, кн. I, стр. 56. *Плутарх. О мнениях, стр. стр. **Ахилл Татий (III–IV вв.) — древнегреческий писатель, автор романа «Левкиппа и Клитофонт», в котором получили отражение мифологические воззрения на природу. **Петавий, Дионисий (1583–1652) — французский теолог. **Стобей, Иоанн (V–VI вв.) — византийский писатель. а третья школа, возглавляемая Анаксагором, [30] Анаксагор (ок. 500–428 до н. э.) — древнегреческий философ, заменивший понятие божества разумом. Был изгнан из Афин по обвинению в безбожии. считала, что Солнце — это не что иное, как громадный раскаленный камень — мнение, которое нет надобности опровергать, благодаря славным афинянам, выгнавшим философа взашей из своего города. [31] Diоg. Laert. in Anaxag., I. II, sec. 8. Plat. Apol. t. I, p. 26. Рlut. de Superst., t. II, p. 269. Xenoph. Mem., I. IV, p. 815. *Диоген Лаэртский. Анаксагор, кн. II, разд. 8. *Платон. Апология, т. I, стр. 26. *Плутарх. О суевериях, т. II, стр. 269. *Ксенофонт. Воспоминания, кн. IV, стр. 815. **Диоген Лаэртский (III в.) — составитель обзора древнегреческих философских учений «Жизнь и учения людей, прославившихся в философии». Ирвинг имеет в виду раздел этой книги, посвященной Анаксагору. Другая группа философов, находящих удовольствие в разнообразии, говорит, что Земля постоянно выделяет огненные частицы, которые, скопляясь днем в определенной точке небосвода, создают Солнце, но, рассеиваясь в разные стороны в ночной тьме, собираются тут и там и образуют звезды. Звезды регулярно зажигаются и гасятся, подобно уличным фонарям, и каждый раз требуют свежего пополнения выделяемыми Землей частицами. [32] Aristоt. Meteor., I. II, с. 2. Idem. Probl. sec. 15. Stob. Eel. Phys., 1. I, p. 55. Bruсk. Hist. Phil. t. I, p. 1154, et alii. *Аристотель. Метеорология, кн. II. гл. 2. *Он же. Проблемы, разд. 15. *Стобей. Извлечения изз физиков, кн. I, стр. 55. *Брукер. История философии, т. I, стр. 1154 и другие. **Брукер, Иоганн Якоб (1696–1770) — немецкий историк философии. Его главная работа «История философии» вышла в 5 томах в 1742–1744 гг. (английский перевод издан в Дублине в 1792 г.).

Сообщают даже, что в некие отдаленные и покрытые мраком времена из-за большого недостатка в топливе (возможно в суровую зиму) Солнце полностью выгорело и вновь зажглось лишь через месяц. Весьма печальное событие, самая мысль о котором причинила огромное беспокойство Гераклиту, [33] Гераклит Эфесский (ок. 530–470 до н. э.) — древнегреческий философ. Согласно его взглядам, «мир был, есть и будет вечно живым огнем, закономерно воспламеняющимся и закономерно угасающим». знаменитому «плачущему» философу, бывшему горячим сторонником этого учения. Наряду с упомянутыми выше глубокомысленными теориями существует также мнение Гершеля, [34] Гершель, Вильям (1738–1822) — английский астроном, открыл движение солнечной системы в пространстве. приверженцем которого некоторые могут меня считать; Гершель предполагает, что Солнце — это великолепнейший обитаемый мир и что свет, излучаемый им, возникает в небесных светящихся или фосфорисцирующих облаках, плавающих в его прозрачной атмосфере. [35] Philos. Trans. 1795, p. 72. Idem. 1801, р. 265. Nich. Philos Journ. I, p. 13. *«Философские труды», 1795, стр. 72. *Там же, 1801, стр. 265. *«Никольсоновский философский журнал», т. I, стр. 13 Но чтобы избежать спора и пререканий с моими читателями — они, как я уже понимаю, представляют собой придирчивую, всем недовольную компанию и, вероятно, причинят мне кучу неприятностей — я здесь, раз и навсегда, умываю руки и оставляю в стороне все эти теории, полностью и недвусмысленно отказываясь обсуждать их достоинства. Настоящая глава посвящена описанию всего только острова, где построен славный город Нью-Йорк, — настоящего, доподлинного острова, который я не собираюсь искать ни на Солнце, ни на Луне, так как я не торговец земельными участками, а простой честный историк. Поэтому я отказываюсь от всяких путешествий на Луну или на Солнце [36] …путешествий на Луну или на Солнце — намек на утопическую литературу того времени, в частности, на книгу Фрэнсиса Годвина (1562–1633) «Человек на луне» (опубликована в 1638 г.), вызвавшую многочисленные подражания. и ограничиваюсь той частью земного шара, в одном из уголков которой я пользуюсь некоторым кредитом как историк (небо и мой квартирный хозяин знают, что это единственный кредит, какой мне оказывают), и намерен установить и доказать существование знаменитого острова, убедив в этом всех здравомыслящих людей.

Приступая к осуществлению сего благоразумного и скромного замысла, я льщу себя надеждой, что высказал самое признанное и модное мнение относительно формы и движений Земли, и охотно отдаю его на придирчивый суд любого философа, мертвого или живого, которому заблагорассудится оспаривать его правильность. Я должен тут попросить неученых читателей (по моим скромным предположениям, к этому сорту людей относится девять десятых тех, кто погрузится в чтение этих поучительных страниц) не терять бодрости духа, когда им встретятся места, недоступные их пониманию; ибо я не только постараюсь в моем сочинении избегнуть всяких упоминаний о том, что не относится к делу и не является совершенно необходимым для его благополучного завершения, но и не стану выдвигать никаких теорий и гипотез, которые нельзя было бы разъяснить даже самым тупоумным людям. Я не принадлежу к числу невежливых авторов, окутывающих свои произведения таким мистическим туманом ученого жаргона, что для понимания их писаний человек должен быть столь же мудр, как и они сами; напротив, страницы моего труда, хотя и преисполненные здравого смысла и глубокой учености, будут написаны с такой приятной и изысканной простотой, что не найдется даже ни одного провинциального судьи, ни одного олдермена и ни одного члена конгресса — если допустить, что он умеет достаточно бегло читать, — которые не поняли бы моего сочинения и не почерпнули бы из него пользы. А потому я немедленно поясню на опыте сложное движение нашей вращающейся планеты, о котором я говорил выше.

Профессор Вон-Поддингкофт (или Пудингхед, [37] Пудингхед — по-английски — олух, болван. как переводится его фамилия на английский) долгое время славился в Нью-Йоркском университете крайней серьезностью поведения и способностью засыпать во время экзаменов — к безмерной радости его многообещающих студентов, которые благодаря этому проходили курс обучения, не слишком себя утруждая. Во время одной из лекций ученый профессор схватил ведро с водой и, держа на вытянутой руке, стал вертеть его вокруг головы; толчок, которым он отбросил ведро от себя, представлял центробежную силу, удерживающая рука действовала как центростремительная сила, а ведро, заменявшее Землю, описывало круговую орбиту вокруг профессорской шарообразной головы с багровым лицом, служившей неплохим изображением Солнца. Все эти подробности были надлежащим образом объяснены изумленным студентам. Вон-Поддингкофт сообщил им также, что тот же закон тяготения, который удерживает воду в ведре, не дает океану вылиться с Земли во время ее быстрого вращения. Затем он сказал им, что в случае, если бы Земля внезапно прекратила свое движение, она неминуемо упала бы на Солнце вследствие центростремительной силы притяжения; это было бы самым гибельным событием для нашей планеты, которое вместе с тем затемнило бы, хотя скорей всего не погасило бы, солнечное светило. Какой-то незадачливый юноша, один из тех праздношатающихся гениев, что являются в наш мир лишь для того, чтобы досаждать почтенным людям из породы пудингхедов или олухов, пожелал убедиться в правильности опыта и внезапно схватил профессора за руку как раз в то мгновение, когда ведро находилось в зените, отчего оно с изумительной точностью опустилось на философическую голову наставника юношества. Это соприкосновение сопровождалось глухим звуком и шипением заливаемого водой раскаленного железа, но теория была полностью подтверждена, так как злополучное ведро в столкновении погибло, а сияющая физиономия профессора Вон-Поддингкофта, вынырнувшая из-под воды, разгорелась ярче, чем когда-либо от несказанного возмущения, в результате чего студенты необыкновенно просветились и покинули аудиторию более мудрыми, чем прежде.