Владимир Якимов - За рубежом и на Москве

— От короля вашего или от какого другого потентата, кои бы твоё искусство подтвердили и тебя хорошим доктором представили!

— В этом я имею свидетельство от коллегии, где я испытание держал и которая меня доктором представила.

— Э, что твоё свидетельство и твоя коллегия! Свидетельство ни при чём: захочет наш царь дать докторское свидетельство, так кому хочет даст [31] Действительно, такие случаи бывали в Московском государстве. Так, при царе Борисе Годунове, в 1601 году, прибыл в Москву с английским послом Ричардом Ли венгерец Христофор Ритлингер, человек опытный, хороший медик и сведущий во многих языках. Он был принят на службу и, не имея докторского диплома, получил его из рук царя Бориса. .

Молодой человек на это ничего не ответил. Он хорошо знал, что такие случаи возможны в Московском царстве, где считалось, что царь может делать всё.

— Так писем у тебя никаких нет — ни к нашему великому государю, ни к кому из его ближних людей или каким-либо боярам? — продолжал допрашивать дьяк.

— Нет, ни к кому нет, — ответил Аглин. — Я думал, что моей грамоты, выданной коллегией, достаточно, чтобы пользовать болящих людей в Московском государстве.

— Ну нет, этого мало! Кто тебя знает, что ты за человек? Может быть, какой чернокнижник и врагами нашего великого государя подослан, чтобы его царского величества здоровье испортить или поветрие какое на царство пустить. Или, быть может, ты по звёздам читаешь и соединение светил небесных такое соделаешь, что на пагубу православному народу сие сбудется. Уж не проверить ли мне тебя?

— Как же так? — с изумлением произнёс Аглин. — Что же вы-то в нашем искусстве знаете? У нас, в немецких, английских и франкских народах, люди несколько лет употребляют, чтобы врачебное искусство изучить, которому вы не обучались.

Это, должно быть, задело дьяка, и он с раздражением ответил:

— В вашем искусстве нет ничего такого, чего бы человеку, в Писании наученному, не знать. Если ты в Писании сам научен, то твоё искусство от Бога, а если от дьявола, то от твоего искусства только соблазн и вред народу православному, и потому волен я тебя не пускать в наше государство. А что до моей веры [32] Вера — проверка, экзамен. к тебе, то у нас сохранились записи с веры, чиненной в царствование благоверного царя Бориса дохтуру Тимофею Ульсу печатником Василием Щелкаловым и посольским дьяком, и франкскому аптекарю Филиппу Бриоту через дохтура Дия, и аптекарю Госсениуса, и глазного дохтура Богдана Вагнера… И по тем записям я тебе буду веру делать.

Аглин прекрасно видел, что спорить против этого было бы бесполезно, что в случае его нежелания подвергнуться экзамену ничего не понимающего дьяка его попросту не пустили бы в Московское государство и он должен был бы ехать обратно за рубеж.

— Хорошо, — ответил он. — Я согласен на вашу веру и докажу вам своё искусство.

— Если ты эту самую веру как следует выдержишь, то мы выдадим тебе на дорогу опасную грамоту, с которой ты доедешь до Москвы, — сказал дьяк. — И никто в дороге тебе с этой грамотой не может никаких притеснений чинить. А буде пожелаешь на родину возвратиться, то с этой грамотой вплоть до рубежа можешь доехать. А ежели ты на государевой службе преуспеешь, то великий государь может приказать тебе путевые издержки возвратить. Вот если бы ты приехал сюда по приказу великого государя, то я тебе и все деньги на дорогу выдал бы. Вот дохтуру Блументросту великий государь дал из Пскова на его самого, на сына, на двух дочерей, двух девок и ещё на одиннадцать мужеска пола двадцать пять подвод для проезда в Москву и подённый корм; а кроме того, выдано подённых путевых денег — дохтуру по шести алтын и четыре деньги в день, детям его — по восьми денег, людям его — по шести денег в день каждому.

Аглин молчал.

Затем дьяк приказал одному из приставов получить следуемые таможенные деньги и уехал, сказав Аглину, чтобы тот завтра переезжал на берег и явился к нему.

Когда баркас с русскими служилыми людьми отплыл от берега, Аглин, задумчиво стоя у борта судна, смотрел на берег и не заметил, как к нему сзади тихо подошла молодая женщина и дотронулась до его плеча.

— Ты задумался о чём-то? — спросила она. — Разве есть что неприятное?

— Не стоит думать об этом, — ответил Аглин. — В будущем ещё много будет предстоять неприятного. Ну, да мы ещё посмотрим!

Молодая женщина крепко пожала ему руку, как бы ободряя его для будущего, которое — они были уверены — будет принадлежать им.

На другой день Аглин, съехавший на берег, пришёл в земскую избу, где его дожидались воевода и дьяк с целым штатом подьячих. После обычных вопросов, кто он таков, откуда приехал и за каким делом, Аглин, надеявшийся, что ему, быть может, удастся как-нибудь избежать унизительного допроса о его искусстве, предъявил свои грамоты, в которых удостоверялось лекарское звание, присвоенное ему медицинским факультетом одного из немецких университетов.

Дьяк просмотрел его бумаги, в которых, конечно, ничего не понял, и пошептался о чём-то с воеводой. Тот кивнул в знак согласия головой. Дьяк солидно откашлялся, поправил свой высокий козырь и произнёс:

— Сказываешься ты дохтур и грамоты у тебя есть, которые ты от высокой школы [33] Высокая школа — университет. получил. А есть ли у тебя книги дохтурские, по которым ты немочи лечишь?

— Книги докторские у меня есть, но они остались у меня дома, и сюда я их с собою не взял, — ответил Аглин. — Да для того, кто своё искусство хорошо знает, никакие книги не нужны, так как у такого человека все его познания в голове имеются.

Подьячий записал слова Аглина.

Дьяк продолжал свой допрос:

— А есть ли у тебя зелья лечебные и разные травы лекарственные? И нет ли между ними таких, от которых человеку может вред приключиться?

— Лекарств с собою я не имею никаких и не взял их, потому что слышал, что у вас, в Москве, имеются две аптеки, в которых можно всякое лекарство получить.

Дьяк посмотрел в лежавший перед ним свиток и продолжал:

— А какие ты немочи знаешь лечить и по чему у человека какову немочь опознаешь? По водам (моче) или по жилам (пульсу).

— Всякие болезни имеются, — ответил Аглин. — Иные по водам можно узнать, иные — по жилам, иные — по языку. И на всякую болезнь своя примета есть.

Получив последний ответ, дьяк зашептал что-то воеводе, после чего последний произнёс:

— Кажется нам, что ты, видимо, человек учёный и искусство своё знаешь. Но так как у тебя нет никаких бумаг ни от кого из государей и потентатов к нашему великому государю, то должен я тебя задержать здесь и донести о тебе великому государю в Москву. И если он разрешит тебе въехать в Москву, то выдам тебе охранную грамоту, и ты поезжай с Богом. А ежели великий государь не разрешит, то должен я буду тебя отправить назад за рубеж.