Грегор Самаров - При дворе императрицы Елизаветы Петровны

— О, Боже мой! — испуганно воскликнул Бекетов. — Ведь императрица ждёт меня! Теперь как раз тот час, когда я должен явиться к ней для исполнения своих обязанностей при её особе!

Уильямс поднялся и произнёс:

— Так идите же поскорее к её величеству! Вы сами лучше всего найдёте наиболее подходящую форму и выражения, чтобы высказать императрице просьбу о дозволении вам сопровождать её на заседания совета. Там вы присмотритесь и прислушаетесь ко всему. Я глубоко уверен, что ваш ум сам подскажет вам, когда наступит надлежащий момент для того, чтобы вы могли своим словом принять участие в решении вопроса. И бьюсь об заклад, — с тонкой улыбкой прибавил он, — что брошенное вами слово заставит решение перетянуться на нашу сторону. Теперь я ухожу и предоставляю вас вашему мужеству и счастью. Вы можете вступать в борьбу с твёрдым сознанием, что около вас будут находиться верные и преданные друзья. Мой державный повелитель сумеет быть благодарным вам не менее императрицы, если вы поможете обеим нациям вступить в союз. Английский король, который очень рад случаю показать вам, с каким интересом он читает мои доклады о заслуженном благоволении, милостиво обращённом на вас императрицей Елизаветой, посылает вам в знак своей милости эту маленькую вещичку на память.

Он достал из кармана довольно большую золотую табакерку с голубой эмалью, на крышке которой находился портрет короля Георга, оправленный крупными бриллиантами, и подал её Бекетову.

Молодой человек покраснел от радости. Взяв королевский подарок, он от неожиданности чуть не выпустил его из рук, так как вес табакерки был весьма основательным.

— Его величество чересчур милостив ко мне, — сказал он, — я ещё ничего не сделал для него.

Он посмотрел на выразительные черты тонко выписанного портрета, затем открыл крышку табакерки, необычный вес которой невольно удивлял его. Табакерка оказалась до самого верха наполненной золотыми гинеями.

— Ах, сэр, — воскликнул он, почти испуганный видом сверкающих золотых монет, — это такой подарок, который я даже затрудняюсь принять... Ведь благодаря милости императрицы я имею решительно всё...

— Пока ещё вам не нужен табак, — шутливо ответил Уильямс, — а пустую табакерку король не хотел дарить вам. Потому-то он и приказал наполнить её таким материалом, которого у молодёжи никогда не бывает достаточно. Вы можете без всякого смущения принять этот подарок, так как, оказывая услугу моему державному повелителю, вы в то же время служите и вашей императрице. — Он поспешно ещё раз пожал руку Бекетова и направился к двери. У порога он ещё раз обернулся и крикнул: — Поспешите к её величеству и подготовьтесь к своему дипломатическому шагу. Если я увижу вас в кабинете около императрицы, тогда я буду уверен, что победа не уйдёт от нас.

Уильямс вышел, а Бекетов всё ещё стоял в полной растерянности, уставившись взглядом на раскрытую табакерку.

«Ещё недавно, — задумчиво перебирал он монеты, — блеск золота казался мне улыбкой судьбы, а теперь вот его сияние саднит мне душу. Смею ли я, русский подданный и верный слуга императрицы, касаться этого золота? Не будет ли это изменой моим обязанностям и чести? Мне казалось, что, следуя советам англичанина, я действительно послужу моей государыне; ну, а теперь, разве не подумают эти же самые англичане, что они попросту купили мою дружбу?»

Он почти с отвращением кинул табакерку на стол и захлопнул крышку.

Вошёл камердинер и почтительно напомнил, что уже миновал тот час, когда полковник должен был явиться к её величеству.

Бекетов поспешно накинул мундир и прицепил к поясу шпагу.

Не успел он бросить последний взгляд в зеркало, как потайная дверь, сообщавшаяся с покоями императрицы, открылась, и на пороге появилась совершенно одетая Елизавета.

Бекетов испуганно подскочил к ней, опустился на колено и пламенно прижался к протянутой руке.

— Всемилостивейшая повелительница! Вы сами пришли сюда? — воскликнул он, как провинившийся школьник. — А я только что собирался явиться к вам, ваше величество!

— Раз мой адъютант так неаккуратен в исполнении своих служебных обязанностей, — ответила императрица, — мне приходится идти самой, чтобы выяснить те причины, по которым он не исполняет своей службы.

Слова государыни были строги, однако сопровождались таким мягким, нежным взглядом, такой милостивой улыбкой, что Бекетов ещё пламеннее поцеловал руку Елизаветы и воскликнул покраснев:

— Ваше величество! Ваш полный милостивой снисходительности выговор повергает меня в глубокий стыд, но я всё-таки надеюсь получить прощение моей повелительницы, так как меня заставила задержаться не нерадивость: у меня был посланник английского короля, и в разговоре с ним время протекло так быстро, что...

— Сэр Чарлз Генбэри Уильямс? — с удивлением подняла брови императрица. — В самом деле, — прибавила она улыбаясь, — он очень умён и понимает, как можно использовать все пути, чтобы заслужить моё благоволение. Он понимает, — погладила она Бекетова по голове почти с материнской нежностью, — что внимание, оказываемое моим друзьям, радует моё сердце. Но что это с тобой? — сказала она, посмотрев на продолжавшего стоять перед ней в коленопреклонённой позе молодого человека. — Ты кажешься сегодня красивее, чем всегда, Никита Афанасьевич; твои волосы причёсаны по-другому, и это тебе гораздо более к лицу. Твои глаза блестят гораздо ярче под тенью ниспадающих локонов!

— Так меня причесал сэр Уильямс, — смущённо ответил Бекетов. — Я не решался согласиться на такую перемену — ведь эта причёска идёт вразрез с предписаниями службы...

— Так, значит, — смеясь, воскликнула императрица, — сэр Чарльз умеет делать решительно всё, даже владеть гребёнкой! Вот это так дипломат!.. Английскому королю можно только позавидовать. Во всяком случае, в качестве парикмахера он выказал отменный вкус. Ты говоришь, что такая причёска противоречит уставу службы? Ну, что же, я изменю эти правила, и в будущем все офицеры русской армии должны будут причёсываться так же, как ты! Впрочем, нет, — с нежностью прибавила она, упиваясь лицом Бекетова, — нет, тогда у тебя не будет преимуществ пред другими; пусть эта причёска останется для тебя одного: я предпишу, чтобы мой адъютант причёсывался так. Ну, теперь, — развеселившись, заключила она, — надеюсь, твоя служебная совесть будет покойна, мой милый?

Она схватила юношу за руки, притянула к себе и поцеловала в лоб.

— Сэр Чарлз Генбэри Уильямс, — сказал Бекетов, смущённо и с отвращением взяв с письменного стола табакерку, — принёс мне подарок от английского короля, — и он показал табакерку императрице.

Она мельком глянула на портрет и воскликнула: