Грегор Самаров - На пороге трона

— А где же средство? Где оно? — с горящими взорами спросил Лобанов.

— Здесь, — ответил Сен-Жермен, принеся стакан с тремя совсем уже затвердевшими хлебными шариками.

— Вот это? — удивился офицер, словно ожидал увидеть нечто необыкновенное.

— Материя, конечно, осталась по внешнему виду такой же, — ответил граф, — но тем не менее она наполнена таинственною силой, которую вы скоро почувствуете на себе, как только проглотите эти три шарика. Положите один из них на язык, я наполню для вас бокал этим превосходным шампанским, которым вы запьёте его. Эти три бокала шампанского, служащие для того, чтобы ускорить поглощение материи и соединить с кровью содержащиеся в ней элементы, будут единственной вашей пищей сегодня вечером. Мы оба не дотронемся сегодня до нашего ужина, и тем превосходнее будет ужинать наша стража.

С жадностью, словно это было лакомое блюдо, Лобанов схватил три пилюли и проглотил их одну за другой, залив их тремя полными бокалами шампанского, которые граф с любезною предупредительностью наливал для него.

— Вот так, — сказал Сен-Жермен молодому офицеру, у которого на лице было такое выражение, точно он предполагал, что сейчас произойдёт нечто особенное. — Мой юный друг, сядьте спокойно здесь и ждите действия моего средства, которое не заставит себя долго ждать, — прибавил он с выражением худо скрытой насмешки.

Лобанов откинул голову и несколько времени сидел без движения, точно внимательно следил за каждым ощущением, которое чувствовал в своём организме.

Сен-Жермен стоял против него и зорко наблюдал за ним; спустя минут десять он заметил, что до того блестящий взор поручика стал тускнеть, а вместе с тем офицер, точно с удивлением, несколько раз провёл рукой по своей голове.

— Вы чувствуете как бы лёгкое похмелье, не правда ли? — спросил граф.

— Да, да, какое-то своеобразное, но приятное... очень приятное чувство... — заплетающимся языком ответил Лобанов.

— Так, так! Это — первые признаки действия; сейчас это пройдёт, лишь только чудесная сила вполне соединится с вашим организмом и разовьёт всю свою мощь.

— Очень хорошо, очень хорошо! — пролепетал молодой человек, в то время как его глаза всё больше заволакивались туманом. — Лёгкое похмелье... да, да... облака... мягкие пушистые, благоухающие облака опускаются на меня... я едва вижу их... Мне кажется, что я плыву в каком-то безбрежном пространстве.

Всё тише и тише делался его голос, всё туманнее становился его взор; наконец его ресницы сомкнулись, голова опрокинулась на спинку кресла; промелькнуло ещё одно мгновение — и он погрузился в глубокий, крепкий сон, причём его лицо не потеряло своего здорового румянца, а грудь вздымалась правильно и глубоко.

— Благодарю тебя, моя наука! — воскликнул граф Сен-Жермен, отводя от Лобанова свой блестящий взор. — Если какой-нибудь демон не станет мне поперёк пути, то теперь всё должно удаться. Могучий гриф с огненными крыльями спускается уже сюда, — промолвил он с улыбкой, — чтобы подхватить к себе на спину великого чародея и перенести его через бастионы этой неприступной крепости!

Он подождал ещё немного, затем осторожно приподнял веки спящего и, казалось, остался совсем доволен результатом своего осмотра, так как радостно воскликнул:

— За работу! Теперь будь со мною, ты, необъяснимая власть счастья! Уже не раз ты помогала мне и не оставишь меня и здесь, среди этих северных варваров.

Он отставил кресло со спавшим в нём Лобановым к камину, в котором развёл лёгкий огонь; затем открыл свой потайной ящик и вынул оттуда футляр с посеребрёнными пилюлями.

— Они выдержат сильную дозу, — сказал он, — и я должен позаботиться о том, чтобы весь мой план не рухнул из-за их казацких желудков!

Он взял почти весь запас своих пилюль, положил их в стакан и налил воды. Вскоре пилюли начали растворяться; Сен-Жермен помешал серебряной ложечкой, и в стакане образовалось нечто вроде жидкой кашицы. Эту кашицу он разложил по всем блюдам, старательно размешав её с кушаньями, затем оставшиеся пилюли раскидал по бутылкам с красным вином и шампанским, где они сейчас же растаяли. После этого Сен-Жермен твёрдыми шагами подошёл к двери, ведущей в переднюю, открыл её и позвал солдат, приказав им взять себе остатки ужина теми же словами, как это говорил Лобанов.

Солдаты, казалось, сперва было удивились, но, войдя в комнату и увидев перед камином своего сидевшего в кресле офицера, успокоились и с удовольствием последовали приглашению заключённого, так как уже привыкли доедать остатки вкусных яств. Граф указал им также и на две бутылки с вином, и поспешно, с шутками и поклонами солдаты унесли и их.

Граф стал прислушиваться у двери, которую они закрыли за собой; он слышал их громкие, весёлые разговоры, звон посуды. Почти полчаса стоял он без движения, приникнув ухом к тяжёлой двери. Снаружи голоса делались всё тише и тише; наконец, всё замолкло.

Тихо и осторожно Сен-Жермен приоткрыл дверь. Одни из солдат сидели на деревянных табуретах, прислонившись спиною к стене; другие лежали на полу, но все спали так крепко, так глубоко и так спокойно, точно сам Морфей явился к ним и к каждому прикоснулся своей палочкой. Граф снова тихонько прикрыл дверь и вернулся в комнату. Поспешно, но осторожно он снял с офицера его шпагу, кушак, сапоги и мундир; своё платье он снял и в несколько мгновений переоделся в Преображенский мундир. Затем он надвинул шляпу на лоб, взял в руки свечу и подошёл к запылённому, тусклому зеркалу, висевшему около окна.

— Превосходно! — воскликнул он, взглянув на себя. — Превосходно! Впрочем, стой!.. Какая неосторожность!.. Я совсем упустил это из вида: у несчастного Лобанова маленькая чёрная бородка, а моё лицо совершенно гладко! Может быть, стража не заметит; но всё равно, ничего не надо упускать, часто великие дела рушились из-за пустяков! — Одну минуту он, казалось, раздумывал. — Так как бородка у него чёрная, — сказал он, — то ведь волосы, вероятно, такого же цвета.

Из потайного ящика он вынул свои остальные пакеты, нашёл среди своих инструментов изящные ножницы и затем всё спрятал в карман сюртука. Ножницами он остриг у Лобанова две пряди волос, старательно отчистил их от покрывавшей их пудры и убедился, что в действительности волосы совсем подходили цветом к бороде.

— Ну, кое-что всё-таки у меня будет настоящее, — улыбнулся Сен-Жермен, — и у стражи будет оправдание, что она приняла меня за поручика Лобанова.

Из отрезанных прядей он сделал два пучка, имевших приблизительно форму бороды, которую носил молодой человек, затем взял немного воска от горевшей на столе свечи и прилепил им в нескольких местах бороду.

— Ну, — сказал он, ещё раз посмотревшись в зеркало, — я своё дело сделал, остальное предоставим счастью!