Леонид Бляхер - Хроники Герода (Перечитывая Флавия)

Но все бы было по плану матери, царицы Саломеи, крепко державшей власть, пережившей двух мужей. Однако высший суд решил иначе. Саломею, которую не могли сломить ни мощь Селевкидов, ни превратности судьбы, ни дворцовые заговоры, сломила болезнь. За время болезни матери, когда Гиркан сидел у ее ложа и вытирал смертный пот с ее лба, возносил молитвы к Всевышнему об ее исцелении, Аристобул прибирал к рукам войска, крепости, заводил сторонников среди сильных родов. Со смертью царицы и началась война.

Войну ждали, как девушка ждет первую ночь на брачном ложе, со страхом и надеждой. На что? И не скажешь. Только разговоры и во дворцах, и на рынке, и в маленьком селе шли одни и те же. Разговоры о последних временах, о падении Храма и гибели народа. Сильные видели признаки падения в том, что простые люди переставали строго соблюдать Закон, простые люди усматривали признаки приближающегося Конца в усиливающихся песчаных бурях и неурожаях, в войнах, со всех сторон накатывающих на Обетованную Землю. Многие смирились с неизбежным концом. Они учились и учили жить после смерти, после падения Храма. В уединенных ущельях создавались общины мудрых, чтобы выжить, чтобы не прервалась связь времен.

Война была, как Рок, как новое испытание народа, которому грех и противостоять. Нужно просто принять и выдержать. Учителя-фарисеи призывали примириться с реальностью, учиться жить в ней. Они сами были выходцами из простого народа, старались научить его своей мягкой мудрости, которая, по их мнению, угодна Всевышнему. Другие учителя удалялись от мира, чтобы сохранить чистоту, готовиться к жизни после конца не за счет единоверцев. Они называли себя ессеями. При всех различиях сходились они в одном. Настали последние времена.

Так думали люди. Так думал, жил и чувствовал Первосвященник Гиркан, все больше размышляя о смерти, а не о власти. Гиркан уже готов был стать агнцем на алтаре, нести свою жертвенную голову или отдаться на милость брата, отречься и погибнуть, но рядом с ним оказался старший друг и советник Антипатр Идумеянин. Он верно служил его отцу и матери. И теперь решил, во что бы это не стало, воплотить мечту Саломеи о правителе Гиркане. Антипатр почти насильно заставил Гиркана бежать из дворца. Здесь ему угрожала каждая занавесь, каждый темный угол. Узнав о бегстве брата, понимая, чем это ему грозит, ведь Первосвященник – основной кандидат на престол, Аристобул собрал войска и бросился в погоню.

И совсем бы пропала горстка беглецов с раздавленным и уже готовым к смерти царем Гирканом. Но Антипатр был не таков. Будучи правителем Идумеи и родственником царя Набатеи, Ареты, он призывает их под свои знамена и наносит поражение Аристобулу. Юноша помнил, как собирались набатейские воины по призыву Антипатра, как он, еще совсем мальчик, мечтал вместе с ним скакать навстречу врагу.

Но оказавшись в безвыходном положении, Аристобул обратился к помощи силы, противостоять которой Антипатр не мог. Посольство Аристобула прибыло в Антиохию на Оронте, к римскому полководцу Помпею, только что разгромившему парфянское войско, с просьбой о помощи. Рим, уже захвативший соседнюю Сирию, вошел в союзную Иудею. Тогда улицы Иудейских городов впервые увидели марширующих римских легионеров.

Юноша помнил этих воинов. Кажется, они были сделаны не их костей и мяса, а из камня. Они не разговаривали, не шутили. Они шли. И казалось, что ничто на свете не может остановить это движение. Аристобул пытался это сделать, пытался хоть как-то управлять им же призванной силой, одновременно быть и данником, и царем. Он то заискивал перед Помпеем, то угрожал ему. То уезжал к своим войнам, то вновь бежал в лагерь Помпея. Но попытки согласовать присутствие римлян и собственную «сакральную чистоту» рушились одна за другой.

Антипатр понимал, что пока за Аристобулом стоят римские войска, шансы на престол его друга и подопечного, в которого постепенно превращался Гиркан, совершенно ничтожны. Но понимал он и то, что издерганный, замученный своими комплексами претендент скоро выведет из себя грозного римлянина. Тем более, что и сам Помпей вызывал все большее озлобление партии саддукеев, сторонников Аристобула, да и всего народа. Потому Антипатр выжидал. В конце концов, Аристобул, разъяренный самоуправством римского легата Скавра и, еще более, кощунственными деяниями Помпея, вошедшего в Святая Святых Храма, бежал и заперся в горной крепости, начав стягивать к ней верные ему войска.

В этот момент на сцену и вышел Антипатр. Он понимал, что противостоять Риму и победоносному Помпею он не может. И сколько бы он не ненавидел заносчивого римлянина, он вынужден был найти компромисс, договориться. В противном случае, под ударами римских мечей пали бы головы всех жителей страны. О чем говорили Помпей и Антипатр, осталось тайной. Но в результате на престол взошел Гиркан II, а Аристобула под конвоем увезли в Рим, где тот погиб, отравленный по приказу Помпея.

Сам же Антипатр вышел из этой войны с огромными приобретениями. Он становится эпитропом, опекуном царя, хотя и продолжал называть себя только его другом и советником. Он смог помирить главные политические силы Иудеи. Те, хоть и не возлюбили друг друга, но от открытых нападений воздерживались. В стране установился мир. Оживилась торговля. Несмотря на официальное сокращение Иудейского царства, Антипатр прочно держал в руках все территории, некогда покоренные Александром Яннаем. В Иудее он был опекуном этнарха. В сопредельных арабских царствах влиятельным вождем и родственником царей. В городе Аскелон, главном порту Палестины, он был другом и родичем городских владык, именуемых на эллинский лад булевтами, в Газе – одним из самых влиятельных кредиторов местного купечества.

Едва ли не каждый пятый караван с пряностями и тканями, который отходил от побережья Красного моря в сторону Дамаска, принадлежал Антипатру. Его торговые представительства раскинулись от Газы до портов Финикии. Богатство давало возможность ему содержать наемников, обучать иудейских воинов римскому строю. Часто он за свой счет производил бесплатные раздачи еды беднякам, давал зерно для посева. За это славили Антипатра по всем землям от Газы до Дамаска и Тира. За это и ненавидели его саддукеи.

Главное же, в дом Антипатра возвратилось счастье. В дом вернулась любимая жена, дорогие сыновья. Позже, уже в Ерушалаиме родилась единственная дочь, Саломея и младший сын, Иосиф. Да, брак с красавицей Кипрой был для Антипатра политическим союзом. Он женился бы даже в том случае, если бы она была хромой и одноглазой. Союз с ее отцом был важнее счастья. Но рок был благосклонен к Антипатру. С женой он обрел любовь. Счастье в доме, почет и уважение народа, богатство. О чем еще мечтать? Можно, наконец, расслабить тело, насладиться всем, что доступно человеку. Но вот этого, беззаботности, не было.