Дмитрий Миропольский - American’ец [Жизнь и удивительные приключения авантюриста графа Фёдора Ивановича Толстого]

— Мы уговаривались по бутылкам стрелять! — досадовал Нарышкин, уверенный в своей победе, но на него не обращали внимания: героем, сделавшим лучший выстрел, безусловно был Толстой.

Пашенька, чуть касаясь руки Фёдора Ивановича, легко спрыгнула вниз и оказалась прямо перед ним, почти вплотную.

— Кто ты? — спросил Толстой, не отпуская её руку и продолжая глядеть глаза в глаза.

— Меня Пашенькой зовут, — ответила юная цыганка. Русский она знала куда лучше своего отца. — А ты кто?

— Американец, — хрипло сказал Фёдор Иванович, поражённый смелостью и красотой Пашеньки, которая вблизи была совсем уж невообразимо хороша. Называться простой цыганке титулом и полным именем показалось ему не к месту. Девушка улыбнулась, показав жемчужные зубки, и певуче повторила странное имя:

— Америка-а-анец… Ты мне сапожок испортил, барин. Как теперь плясать?

Пашенька высвободила руку из горячих пальцев графа и, ступая на носочках, упорхнула сквозь толпу цыган к шатрам на лугу неподалёку, а Толстой так и остался стоять столбом, глядя ей вслед.

Баронет Уоррен и Кохун Грант в ночном разговоре с Резановым подробно разобрали предстоящую экспедицию. Николай Петрович лишний раз убедился: британцам известно всё до мелочей. К тому же они наверняка знали много больше того, что говорили.

Помянуто было приобретение капитаном Лисянским в Лондоне двух шлюпов из-за отсутствия у русских надёжных кораблей. Не забыта полуторная цена покупок, доставляемых из Вест-Индии и Ост-Индии в Россию кружным путём через Англию. Обсуждено преимущество доставки товаров из Северной Америки в Китай не по суше, как делали русские, но морем…

— Крузенштерн — дотошный немец, — заметил британский посланник, — все его расчёты проверены и перепроверены многократно. Если он говорит, что один-два русских корабля привезут в Кантон больше мехов, чем все наши катера, и с большей прибылью — значит, так оно и есть. А значит, наша тамошняя торговля будет уничтожена за один-два сезона.

Грант в упор глянул на Резанова:

— Как вы понимаете, Британия не может этого допустить. Нам придётся принимать самые экстренные, самые жёсткие меры.

— Вы говорите о войне. — Обер-прокурор говорил медленно. — О войне царицы морей с Россией, которая неспособна дать отпор на своих восточных рубежах.

Британский посланник подбоченился в кресле.

— Ваш Ломоносов хорошо сформулировал: если где-то убыло, значит, где-то прибыло, — сказал он, пригубив херес. — Россия так же слаба на востоке, как сильна на западе, имея пехоты и конницы до семисот тысяч. Заведомое поражение в Русской Америке ваш государь поспешит компенсировать новым альянсом с французами и победами в Европе. Этого мы тем более не можем допустить.

— Слава богу. — Николай Петрович отсалютовал ему рюмкой. — Плохой мир лучше хорошей ссоры.

— Для вас в особенности! — подхватил Уоррен, салютуя в ответ. — Лично для вас.

— Почему же, позвольте узнать?

— Потому что в вашем случае закон Ломоносова не годится. Ваши главные деньги на другом краю света, в Русской Америке. Что бы ни происходило здесь — в коммерческом отношении для вас важно только то, что происходит там. Если на востоке затеется война, Россия понесёт какие-то потери, но вы потеряете всё — и вдобавок наживёте себе проблемы с акционерами Американской Компании. Их ведь, по-моему, сейчас около четырёхсот?.. Вам не позавидуешь! Это же цвет столичного общества, высшие государственные чиновники, придворные и, наконец, его величество император Александр. Конечно, государь войдёт в ваше бедственное положение, но остальные наверняка потребуют компенсировать их убытки. Пусть виновата Британия — спрашивать будут с вас! Они сами поспешат заработать на том, что начнётся в Европе, а вам при удачном стечении обстоятельств удастся расплатиться с ними ценой сибирской части Компании, которая перестанет быть вашей, и…

— Довольно! — перебил британца Резанов. — Что вы предлагаете?

Уоррен обменялся взглядами с Грантом, и лейтенант сказал:

— Мы предлагаем использовать ваши возможности, чтобы совместными усилиями затормозить российскую экспансию. Сохранение британских позиций в регионе позволит сохранить уровень наших торговых прибылей. А это, в свою очередь, позволит компенсировать вам любой личный ущерб. — Грант сделал паузу. — Я уполномочен передать предложение именно в таком виде. Вам будет компенсирован любой личный ущерб, какой бы суммой он ни выражался.

— Вы ничего не потеряете, господин Резанов, — прокомментировал Уоррен слова Гранта. — Более того, вы будете щедро вознаграждены.

Николая Петровича бросило в пот от нервного напряжения. Условия сделки выглядели соблазнительно. Резоны британцев были понятны, как и готовность Лондона к большим расходам: война обойдётся дороже, к тому же на войне никто не застрахован от случайностей.

Но и здесь британцы вроде бы собирались действовать почти вслепую… В опасении подвоха он осторожно начал:

— Боюсь, вы переоцениваете мои возможности. В предстоящей экспедиции я имею весьма ограниченное влияние. К тому же я никогда не ходил в дальние морские походы и могу только догадываться о неожиданностях, которые меня подстерегают, а потому не вправе давать вам какие-либо гарантии.

Уоррен снова переглянулся с Грантом.

— Поверьте двум опытным морякам, — сказал он, — неожиданности, о которых вы говорите, вкупе с вашим блестящим умением обращать любое событие в свою пользу составляют наилучшую гарантию! Извольте взглянуть.

Баронет сделал приглашающий жест; они с лейтенантом поднялись с мест, Николай Петрович тоже встал, и все трое перешли к письменному столу, половину которого занимал фолиант в три пальца толщиной. Уоррен откинул обложку и перевернул несколько листов — это были великолепные морские карты маршрута, по которому предстояло пройти русской экспедиции. «Мне бы такие!» — подумал Резанов, а вслух спросил:

— Что я должен делать?

— В первую очередь — никогда никуда не спешить, — откликнулся хозяин кабинета, с видимым удовольствием поглаживая тонкие рисунки на картах. — Пусть поход идёт своим чередом. Пусть Крузенштерн и его люди погрузятся в проблемы, которые создаёт море. А вы делайте так, чтобы это заняло как можно больше времени, отняло как можно больше сил и обошлось как можно дороже…

У Николая Петровича по спине пробежал холодок, словно давешний ночной кошмар обнял его мокрым щупальцем. И снова из глубин сознания поднялся животный ужас человека, привыкшего твёрдо стоять на суше, которому предстоит оказаться на небольшом судёнышке среди океана. Ужас от того, что берегов не видать, а вода простирается на многие мили во все стороны — и вниз, вниз, вниз, в чёрную холодную бездну… Резанов невольно перекрестился, и Уоррен поспешил пояснить: