Уильям Николсон - Родной берег

Ларри понимал, что этих людей уже не вразумить: у них единственная цель – убивать. Несколько стволов уперлось в него.

– Прочь с дороги!

Парализованный ужасом, Ларри все же смутно понимал: ему ничто не грозит. Он англичанин. Воюют не с ним. Достаточно чуть отодвинуться и не мешать братоубийственной ярости. Эта мысль промелькнула у него при взгляде на руки Тархана, по-прежнему сжимающие руль. Он слышал стон раненого человека. Видел, как сжимаются и разжимаются его пальцы. Этот простой человеческий жест решил все.

– Нет! – заорал Ларри.

И бросился к Тархану, обнял его, словно это могло уберечь от пули.

– Мусульманский ублюдок! – вопили вооруженные люди. – Мы убьем всех мусульманских псов. Ты сдохнешь!

Ларри еще теснее прижал Тархана к себе, чувствуя кровь друга на своей коже, слыша его хриплый голос:

– Иди, Ларри, оставь меня.

Люди с винтовками схватили Ларри за рукава, продолжая кричать. Ларри закрыл глаза и покачивал Саида в объятиях, ожидая смерти.

Крики стали громче и ближе. Эхо выстрела разнеслось в ночи. Запахло кровью. Ларри слышал тихие стоны Саида Тархана, а потом еще один звук: рев отъезжающего грузовика.

Ларри медленно вздохнул. В ушах барабаном стучала кровь. Неужели друг умер прямо у него на руках?

– Саид?

Тархан со стоном повернул голову. Второй раны не появилось.

– Я отвезу тебя в госпиталь.

Ларри оттащил раненого на пассажирское сиденье, зафиксировав в кресле, и трясущейся рукой завел мотор. Вырулил на дорогу и развернулся, чтобы ехать назад.

Медсестры в госпитале Виктории переложили Тархана на носилки и уже в больничной палате срезали с него окровавленную одежду. Ларри ждал рядом.

– Рана серьезная?

– Жить будет. А с вами что?

– Меня не задело.

Тархан потерял сознание. Врач, осмотрев пулевое отверстие, констатировал:

– Ключица раздроблена, но артерия, к счастью, не пострадала.

Значит, вторая пуля прошла мимо цели. Как можно промахнуться, стреляя в упор? Возможно, второй выстрел был сделан в воздух. Почему?

Он возвращался в резиденцию генерал-губернатора на том же подбитом «бьюике», один, наплевав на осторожность. Теплый ночной воздух, врываясь в разбитое стекло, ласкал лицо. Ларри овладела необычайная легкость. Он будто умер, воскрес и стал бессмертным.

Пройдя через северные ворота, Ларри прошел по коридору, пугая прислугу своим видом, в маленький кабинет, где Джеральдина держала документы. Она была там одна. И уставилась на него в упор, онемев от ужаса.

– Все хорошо, – успокоил Ларри, – это не моя кровь.

И раскрыл объятия. Она инстинктивно бросилась в них.

Ларри крепко прижал к себе Джеральдину, чувствуя, как она дрожит. Он склонился к ней, и она, все понимая, подняла к нему лицо. Он неловко поцеловал ее, и она, перестав дрожать, ответила на поцелуй.

Когда они отстранились друг от друга, на платье Джеральдины алели пятна крови. Она смотрела на него в замешательстве:

– Ларри!

Внезапно все стало ясно как день. Он мог умереть на том мосту, но остался в живых. Второй выстрел был приказом: живи. Времени мало. Смерть не медлит. Покуда нам доступен бесценный дар жизни, нужно ценить его. Нужно любить друг друга.

– Я смог бы очень сильно тебя любить, – сказал он.

– Правда, Ларри?

– Ты позволишь мне любить тебя?

Он не просил любви взамен. Ей решать, отвечать взаимностью или нет. Его желания, его страхи больше не имели значения перед лицом той силы жизни, что вдруг хлынула из его сердца непобедимым потоком.

– Да, – ответила она, – да.

В госпиталь Виктории Ларри вернулся на следующий день и обнаружил Саида Тархана сидящим на койке с чашкой чаю.

– Ларри! – Он просиял. – Мой брат.

– Значит, правда будешь жить?

– Я уезжаю, брат мой. Этим вечером я уезжаю в Карачи. – Саид подал ему руку. Он не отводил взгляда от Ларри с того момента, как тот зашел в палату. – Я никогда тебя не забуду.

А в его ясном взгляде читалось то, что словами выразить нельзя.

– Значит, отправляешься строить новое государство?

– Если Богу будет угодно.

– Я буду скучать.

Тархан крепко сжал протянутую руку, кивнул и, покачивая головой, посмотрел Ларри в глаза с преданностью и любовью:

– Это правда был благородный жест, Ларри.

– Вы женаты? – спросил Уильям Корнфорд.

– Еще не поженились, – ответил Ларри, – но собираемся.

– Так-так, – закивал отец, – весьма приятные новости. Весьма приятные. Куки будет в восторге. Как и я. Так кто она?

– Джеральдина Бланделл. Ее брат учился со мной в Даун-сайде, на класс старше. Она, кстати, добрая католичка, тебя это, думаю, порадует.

– Для меня главная радость – чтобы ты был счастлив.

– Я очень счастлив, папа. Погоди, скоро вы с ней увидитесь. Она очень милая и необычная. Она была в Индии вместе с братом.

– Получается, благодарить за это нужно бедную Индию? Сомневаюсь, что, отправляясь туда, ты рассчитывал найти там жену.

– Об этом я думал в последнюю очередь.

– Что ж, мальчик мой, по этому поводу нужно выпить.

Уильям Корнфорд засуетился, разыскивая среди бутылок что-нибудь действительно достойное. И остановил выбор на односолодовом виски.

– Слушай, я понимаю, что это не мое дело, – начал он, не отводя взгляда от бокала, – но ты еще не думал, на что вы собираетесь жить?

– Да, папа, – ответил Ларри, – я и сам понимаю, что мне нужна работа.

– Я вполне разделяю твое мнение.

– Я вот подумал, нет ли у тебя местечка?

Уильям Корнфорд разлил виски чуть дрожащей рукой, протянул бокал Ларри и, не доверяя голосу, молча поднял свой.

– Добро пожаловать в компанию, – наконец произнес Уильям Корнфорд севшим голосом.

Бланделлы жили в Арунделе, так что местом венчания выбрали церковь Святого Филиппа. Миссис Бланделл надеялась, что герцог Норфолкский, как нынешний граф Арундел и глава знатнейшей в стране католической семьи, почтит церемонию своим присутствием.

– Он ведь первый пэр Англии, – сообщила она Ларри. – А как наследный граф-маршал отвечал за коронацию нашего короля. Не думайте, титулы как таковые нам с Хартли не слишком важны. Но в данном случае девять веков британской истории придают им особый вес.

Джеральдина предупредила Ларри по поводу своей матери:

– Она из тех людей, кто не принимает неудач. Считает, они происходят от отсутствия морального стержня. С детства твердила нам: «Делай как следует или не делай вообще».

– Страшное дело, – покачал головой Ларри.

Но Барбара Бланделл ему сразу же понравилась.

– Простите за прямоту, – с ходу заявила она, – у меня просто камень с души, особенно если сравнить вас с ее бывшим. Джеральдина моя любимица. Я, конечно, небеспристрастна, но считаю, непросто найти девушку, в которой бы сочетались красота внешняя и внутренняя. Она заслуживает мужа истинно верующего и достаточно состоятельного. Но поскольку Бернард Говард произвел на свет одних дочерей… – Она издала резкий смешок, показывая, что шутит: ведь Бернард Говард – это герцог Норфолкский. Впрочем, слова о достаточном состоянии не были похожи на шутку.