Михаил Бродский - Сабанеев мост

«Бородатые атланты, согнувшись под балконами дома, стоящего напротив, подмигнули мне как старому знакомому».

«Монументальный Сабанеев мост, своеобразный символ незыблемости человеческого существования на фоне смены царей, бандитов, революций, оккупантов разных мастей».

На пляже в Аркадии. Девочка с бантом – моя кузина Оксана. Справа стоит мальчик Витя, которого я встретил в тюрьме осенью 1941 года и которого сожгли в сараях под Одессой. 1938 г.

Оккупированная Одесса. «Улицы приобрели какой-то новый, почти заграничный вид. Уже мелькали вывески частных магазинов, в толпе выделялись военные в немецких, румынских, итальянских мундирах, появились респектабельные мужчины, сменившие пролетарские кепки на вынутые из нафталина дореволюционные котелки».

«Колонна была длинная и растянулась на целый квартал. Мы молча шли, охраняемые солдатами, по середине мостовой под взглядами нечастых прохожих. Шли долго, через весь город, и подошли к железным воротам в красно-кирпичной стене. Это была городская тюрьма».

Передовица в газете «Молва», издаваемой во время оккупации в Одессе. Номер выпущен за два дня до отступления оккупантов и освобождения города.

Семья Кобозевых. 1920-е гг. «У них было восемь детей: его дети от первого брака, ее дети от первого брака и общие дети».

Профессор Иван Алексеевич Кобозев. 1950-е гг. Грамота о присвоении ему звания «Праведник народов мира».

«Мы пришли в дом, хорошо знакомый мне с виду, потому что он был недалеко от улицы Гоголя, где мы жили с мамой в далекие, навсегда ушедшие времена. Теперь я узнал, что в этом доме живет мой папа».

Екатерининская улица и площадь, которые в советское время назывались улицей и площадью Карла Маркса, а во времена оккупации носили имя Адольфа Гитлера.

«По вечерам в хорошую погоду пили чай на огромном балконе, откуда открывался роскошный вид на площадь, на Дюка, на Потемкинскую лестницу и на море». На фото 1920-х гг. слева от памятника Ришелье вдали виден дом отца.

«– Вы к кому? – спросил я несколько растерянно.

Военный засмеялся:

– Я твой брат Володя. Давай знакомиться.

Так в моей жизни ненадолго появился старший брат».

«– Вы слишком заметный человек в Одессе, – говорил следователь отцу, – вы не должны были оставаться в оккупации». Отец в ссылке. 1959 г.

«И Галина Нестеровна, и Павел Георгиевич, которых я стал называть Галя и Пава, были довольно молодыми, красивыми людьми, в середине пятого десятка. Оба они были бывшие одесситы».

Галя Мелиссарато, моя приемная мама, и я. 1947 г.

Галя. 1920-е гг.

Пава. 1920-е гг.

Павел Мелиссарато с куклой Кащея Бессмертного. 1950-е гг. «Он служил в Театре кукол Образцова, где был одним из ведущих артистов».

1945 г. «В августе Театр Образцова на зафрахтованном речном пароходе отправлялся в двухмесячную гастрольную поездку по Волге от Москвы до Астрахани и обратно». Пароход «Марксист» на Волге.

«Я выглядел неплохо в костюмчике из светлого габардина, приобретенном по ордеру в каком-то распределителе. Костюмчиком я долго очень гордился». 1946 г.

«Дом, куда мы приехали, стоял на Большой Грузинской улице, на углу Курбатовского переулка. По Большой Грузинской ходил дребезжащий звонкий трамвай линии „А“, так называемая „Аннушка“, и окна дома выходили на трамвайную остановку».

Большая Грузинская улица. Фото 1940-х гг.

«Когда я учился в седьмом классе… Гале удалось обменять нашу комнатушку на чудесную комнату в небольшой коммунальной квартире на Петровке, 17». Фасад дома по Петровке. Фото 1960-х гг.

Школа № 135 в Большом Гнездниковском переулке на пересечении с Леонтьевским переулком, рядом с Моссоветом. На первом этаже была квартира, где жил директор школы Федор Федорович Рощин. Теперь в здании Высшая школа экономики.