Джон Джейкс - Север и Юг. Великая сага. Книга 1

– Сэр, – сдавленным голосом произнес Джордж, – позвольте спросить, при чем же здесь Академия? Сержант Арнесен готов поклясться в том, что капитан Бент совершил намеренное убийство. Сержант его взвода пытался оспорить приказ, за это Бент и отправил его на смерть. У сержанта есть свидетели, они готовы дать показания и подтвердят каждое…

– Вы уже это говорили, лейтенант, – сказал капитан ледяным тоном.

– Простите, сэр, я забыл. – Джордж нервно подергал воротник. – Но я действительно считаю, что совершено преступление и что все доказательства вины налицо. Мы с лейтенантом Мэйном готовы предоставить сведения из прошлого капитана Бента. Их будет достаточно. Вы, вероятно, уже знаете, что в Монтеррее…

– Ну разумеется. Храбрые офицеры всегда становятся мишенью для тех, кто послабее духом.

Выражение лица Хоктора откровенно говорило о том, что он причисляет Джорджа ко второй группе.

– Прошу прощения, сэр, – вмешался Орри. – Я думаю, тут необходимо внести ясность. Позвольте привести в качестве примера капитана инженерных войск Ли. Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь из офицеров или рядовых усомнился в его храбрости. Он продемонстрировал ее своими действиями в Серро-Гордо и при этом никогда не отправлял своих люлей в заведомо безнадежные сражения. Тогда как Бент…

– Довольно! – перебил его Хоктор. – Вы уже высказали свое мнение. Оба. Теперь позвольте мне задать вопрос. – В его голосе прозвучали угрожающие нотки. – Вы действительно намерены добиваться служебного расследования в отношении этого случая?

– Да, сэр, – не моргнув, произнес Джордж.

Орри дал тот же ответ.

– Осмелюсь предположить, сэр, – добавил Джордж, – что, когда вы получите мой официальный рапорт, вы дадите ему ход.

Глаза Хоктора вспыхнули.

– Несмотря на то что ваши слова и все ваше поведение говорит о том, что вы придерживаетесь обо мне иного мнения, лейтенант, – проговорил он едва слышно, – смею вам заметить, что я человек чести…

– Сэр, мне и в голову не пришло бы усомниться…

– Позвольте мне закончить. Разумеется, я не стану удерживать или прятать ваш рапорт. Этого не допустит мой долг офицера. Однако это не значит, что я одобряю ваши методы. Они мне отвратительны. А теперь, если мы все выяснили, я прошу вас уйти.

Окрыленный победой, хоть и довольно опасной, в тот же вечер Джордж вернулся в полевой госпиталь, чтобы рассказать обо всем Арнесену. Но когда он подошел к койке сержанта, то с изумлением увидел на ней какого-то совсем юного солдатика со светлым пушком над верхней губой.

У Джорджа тревожно заныло сердце. Он резко развернулся, отчаянно всматриваясь в полутьму палаты, где тихо постанывали раненые. Мимо быстро прошел санитар, неся в руках судно, источающее омерзительную вонь.

– Сержант Арнесен? – ответил он на вопрос Джорджа. – Он прошлой ночью умер на операционном столе. Почти все умирают, когда за них хирурги берутся.

Безусый солдатик наблюдал за ними рассеянным, затуманенным взглядом. Санитар торопливо ушел. А у Джорджа из головы не выходила одна мысль: «Он ведь так и не назвал мне имена остальных свидетелей».

Несмотря на дурные предчувствия, Джордж снова пошел к капитану Хоктору, чтобы сообщить о неожиданном повороте событий и сказать, что намерения его не изменились.

– Вы что, совсем из ума выжили, лейтенант? Все доказательства обстоятельств смерти этого лейтенанта Камминса не более чем слухи, а теперь вы даже не можете предоставить их источник! Сержант мертв, имен его предполагаемых свидетелей вы не знаете… Оставьте это дело!

– Я мог бы сам провести расследование. Попытаться узнать имена…

– Займетесь этим – помощи от меня не ждите. И так уже все зашло далеко. Слишком далеко, на мой взгляд.

Подтекст, скрытый за словами капитана, был очевиден. Рапорт Джорджа, если он не отступится, будет приостановлен, положен под сукно, а возможно, и уничтожен. И все же совесть заставила Джорджа сделать последнюю попытку.

– Сэр, капитан Бент – неуравновешенный человек. Его поступки могут быть не только вредны, но и опасны. Его следует отстранить от…

Хоктор вскочил:

– Я не желаю больше ничего слышать! Даже если в ваших обвинениях есть доля правды, неужели вы всерьез верите, что Бент – единственный плохой офицер или что он худший в армии? Разве вы не слышали об обвинениях, которые предъявлялись этому выскочке Гидеону Пиллоу? Капитан Бент, по крайней мере, выпускник Академии, как и мы с вами и как ваш друг Мэйн. Одному Богу известно, почему вы оба никак не можете постичь этой связи и ответственности, которую она на вас налагает. Но ради вашей же собственной карьеры я надеюсь, что вы с лейтенантом Мэйном очень скоро придете к такому пониманию. Вы свободны.

– Капитан Хоктор…

Лицо Хоктора вспыхнуло.

– Свободны!

Джордж ушел, чувствуя себя униженным.

– Да, неприятный урок, – сказал Орри, когда Джордж в красках описал ему эту сцену. – Академия защищает своих. Нам следовало догадаться еще в первый раз, когда Хоктор открыто намекал на это. – Он вздохнул. – По крайней мере, Бент не узнает, что мы пытались сорвать с него лавры.

– Думаешь, не узнает? Я довел Хоктора до бешенства. Теперь он считает нас опасными. Могу поспорить, что Мясник Бент очень скоро узнает о наших намерениях. Во всех подробностях. Держу пари, Хоктор сам ему расскажет! В конце концов… – Джордж скривился, – Академия защищает своих.

Когда Орри наконец осознал смысл слов друга, он не смог произнести ни слова.

Вскоре после этого Джордж снова писал Констанции. Письмо начиналось так:

Я никогда не чувствовал себя таким измученным, хотя усталость моя, как мне думается, вызвана не только нехваткой сна, но и моим отвращением к этой войне. Смерть, раны, грязь, вечный страх, армия, состоящая из невеж, жалких трусов, дружков политиков и их жертв, потому что всегда есть жертвы, которых другие отправляют на заклание ради своей собственной выгоды, – все это и есть та самая воинская «доблесть», которая когда-то так привлекла моего друга Орри. Когда же он наконец поймет, что эта «доблесть» – не что иное, как тонкий слой позолоты, в отчаянии наносимый на гниль, чтобы скрыть ее? Ради него самого я надеюсь, что прозрение наступит до того, как он окончательно решит посвятить свою жизнь военной службе. Но в последнее время, бесценная моя, я порой чувствую себя слишком усталым даже для того, чтобы тревожиться о судьбе моего лучшего друга.

Единственное, что наполняет мои ночи и дни, поддерживая меня в горькую минуту, – это мысль о нашей будущей встрече, которая однажды произойдет, и тогда самым страшным, что может ждать нас впереди, будут лишь мелкие семейные неурядицы нашей совместной жизни. Я не слишком религиозный человек, но с недавних пор я вдруг ловлю себя на том, что постоянно молюсь о нашем скором воссоединении. Говорят, на полях сражений Бог обретает много новообращенных, и я наконец начал понимать это утверждение.