Сергей Житомирский - Эпикур

Согласно жребию, среди трёх соревнующихся комедий «Тимоклу» досталось самое выгодное среднее место, когда публика уже входит во вкус зрелища, но ещё не устала. Эпикур даже высказал предположение, что жрецы Диониса, подобно платоновским философам, подтасовали жребий. Первой давали безобидную смешную комедию Алексида «Озорники», которая прошла незаметно. Публика с нетерпением ждала «Тимокла».

Наконец полотнища, скрывавшие декорацию, убрали, и друзья увидели край афинской Агоры. Сперва герой комедии Тимокл, привёзший с Делоса худющую дряхлую корову, тщетно пытался её продать, и зрители, не найдя подвоха, хохотали над выходками незадачливого торговца. Но тут из здания Совета появился человек по имени Обман и со словами «Надуй!» подарил Тимоклу соломинку.

— Смахивает на Демосфена, — заметил по поводу маски Обмана Тимократ.

— Но не больше, чем Креонт на Антипатра, — уточнил Менандр.

Тем временем Тимокл наконец догадался, что надо делать, воткнул подарок корове под хвост и уволок скотину за угол. Оттуда, к восторгу публики, он вывел настоящее чудище. Если сперва корову играли два согнутых актёра, то её же, надутую, изображали четверо стоявших во весь рост. Одобрение вызвала и сцена, в которой простак Горожанин, поражённый размерами коровы, сторговался с Тимоклом. Горожанин предложил мину с четвертью, Тимокл сказал, что ему нужно больше денег. Тогда Горожанин разменял две свои золотые монеты и принёс сто двадцать пять серебряных драхм. Когда Тимоклу и это показалось недостаточным, Горожанин разменял серебро на медь — сперва на семьсот пятьдесят оболов, а потом на шесть тысяч халков.

Эта цифра, равная числу талантов, обещанных Гарпалом городу, заставила зрителей насторожиться. Потрясая мешком с мелочью, Тимокл принялся вербовать войско для завоевания Скифии. Войско состояло из двух человек. В одном по козлиной бороде можно было узнать Гипперида, в другом по лысине — Гимерия. И хотя сцена найма состояла из сплошных острот, в амфитеатре почти никто не засмеялся. А комедия катилась дальше. Распалённое посулами богатой добычи «войско» выступило в поход. Тимокл, узнав у прохожих, где лучше всего потратить деньги, отправился в Скир, а Горожанин увёл корову, надеясь надоить из неё целый пифос молока.

Дело подошло к финалу. Сперва раздался страшный шум — это лопнула корова. Негодующий Горожанин выбежал, чтобы показать публике обрывок шкуры — всё, что осталось от его покупки. Тут же на орхестру с воплями о помощи, бросая оружие, выбежали завоеватели Скифии, а за ними торжественно вошёл Царь скифов в драгоценных доспехах с плёткой в руке. Сперва зрители молчали, а когда воины упали перед скифом на колени, а он стал хлестать их плетью, поднялся шум. Послышались крики протеста, топанье, свист. Главному жрецу Диониса пришлось выйти на орхестру, чтобы призвать афинян к порядку.

Когда амфитеатр затих, показался полуголый Тимокл, успевший проиграть в Скире не только деньги, но и одежду. Царь скифов тоном судьи простил незадачливых воинов, возместил обманутому Горожанину ущерб, причинённый Тимоклом, а самому виновнику несчастий надел на шею верёвку и увёл в рабство.

Мало кто аплодировал Филиппиду. Многие крутили головами, ища среди зрителей ораторов, которых он задел, но, вероятно, они узнали, против кого направлена пьеса, и предпочли остаться дома.

— Итак, — сказал Тимократ, — вам вполне ясно объявлено решение Антипатра на случай нового появления Гарпала.

— Ну, ответ был не менее ясным, — заметил Эпикур.

— А не кажется ли вам, — улыбнулся Менандр, — что дипломатия в наши дни стала несколько театральной?

Все понимали, что история с Гарпалом не закончена. Сторонники восстания продолжали возлагать на него большие надежды. После неудачной попытки укрыться в Афинах Гарпал высадился на мысе Тенар, где располагалась общегреческая ярмарка наёмников. Мыс принадлежал Спарте, но спартанцы сделали вид, что не заметили появления беглецов, и они поселились там, на всякий случай огородив свой лагерь со стороны суши оборонительным валом. Гарпал выжидал, рассчитывая на обострение отношений между Грецией и Александром, предвидеть которое было нетрудно.

Действительно, вскоре под давлением македонян многие греческие города Малоазийского побережья, как до этого египтяне и персы, признали божественность Александра. Но в Греции только спартанцы, не примкнувшие в своё время к Коринфскому договору, сделали это. Они хорошо помнили страшное поражение, которое семь лет назад им у Мантинеи нанёс Антипатр, и приняли по-спартански лаконичный закон: «Раз Александр хочет быть богом, да будет богом».

Но другие полисы, формально вступившие в союз с Македонией по доброй воле, были возмущены. Александр задел национальную гордость эллинов, которые дорожили даже тенью независимости и противопоставляли себя варварам, как свободные от рождения — рабам. Они считали для себя оскорбительным поклоняться, словно богу, человеку, даже если он соотечественник и достиг высшей власти. За право на человеческое достоинство не так давно отдал жизнь племянник Аристотеля историк Каллисфен, сопровождавший Александра в походах. Как говорили, он был казнён за то, что не пожелал склоняться перед царём, как это делали персидские вельможи. А здесь от Греции требовали ещё большего унижения.

Вопрос о божеских почестях Александру промелькнул и в афинском Совете, но было решено пока обойтись без его обсуждения, чтобы не накалять и без того напряжённую обстановку. Гарпал решил, что его время настало. Договорившись через гонцов со своими афинскими друзьями, он прибыл в Пирей без войска на одном корабле, с Гликерой, дочерью и изрядной долей сокровищ.

Эпикура разбудили Тимократ и Софан, которые явились, чтобы позвать его с собой встречать Гарпала. По сведениям Софана, македонянин должен был уже находиться на пути из Пирея в Афины.

Друзья вышли на Пирейскую дорогу, по которой уже двигались от города сотни людей, желавших первыми увидеть современного Креза.

Заговорили о причинах предательства Гарпала.

— Я думаю, у него не было выхода, — предположил Софан. — Когда царь ушёл в Индию, все, кто остался управлять страной, были уверены, что он либо застрянет там надолго, либо вообще не вернётся. А Гарпала так приласкала, что он себе ни в чём не отказывал. Вот и пришлось бежать.

— Причём на ваше счастье, — заметил Тимократ. — Его помощь очень вам пригодится в войне с царём. А не решитесь — будете ползать перед ним на брюхе, как мой родной Лампсак.

— Вчера я играл с Демией, сыном Демада, он говорит, Антипатр ни перед чем не остановится, чтобы отомстить Гарпалу, — сказал Софан. — Но всё же представьте, что эти деньги были ему подарены. Тогда счастливее бы не нашлось...