Александр Филимонов - Битва на Калке. Пока летит стрела

— Гляди, князь! — крикнул Даниил Мстиславу Мстиславичу. — Вот какую птицу мы поймали! Знаешь, как его зовут? Эй, ты, ворог! Как имя твоё?

— Мурза Гемябек, — отвечал с готовностью связанный.

— Вот так имечко! Язык вывихнешь, пока выговоришь, — восхищённо воскликнул Даниил. — Начальник ихний, — со смехом пояснил он Мстиславу. — Мы на него случайно наткнулись. Те монголы, за которыми погоня была, они в половецкий курган забежали. Сами же и разрыли, наверное, воры проклятые. Мы их осадили, а они, пока отбивались, выкопали ямку, посадили туда своего... эй, как твоё имя?

— Мурза Гемябек! — снова выкрикнул монгол, вызвав всеобщий смех. Смеялись не столько над непривычным именем, сколько над готовностью этого монгола признаваться во всём, о чём бы не спросили.

— Вот его. Прикрыли кое-чем и землицей присыпали сверху. Думали, что не найдём. А мы уж и уходить собрались, когда убитых ободрали, вдруг смотрим — земля шевелится! Цап его за холку — и вынули из ямы. Уж как он переживал! Князь Мстислав, его допросить надо! Он нам, собака монгольская, ценные сведения может дать.

— Допросим, допросим. Ну что, с победой тебя, князь Даниил Романович? Тебя, князь Олег?

— С победой, княже!

— С победой, братцы! — громко крикнул войску Мстислав Мстиславич.

— Слава князю! Слава!

Пока ратники шумели, потрясая вынутыми из ножен мечами, Удалой увидел, что тесть его, Котян, ведёт к нему нескольких своих воинов. Они о чём-то оживлённо и зло переговаривались, не спуская глаз с пленённого монгольского начальника.

Подойдя, Котян отвлёк Мстислава Мстиславича от всеобщего ликования.

— Князь! Отдай им мурзу. Мурза этот много зла делал. Все просят. Отдай, пожалуйста!

— Вот тебе раз! — протянул Мстислав. — Так его допросить бы надо сначала.

— Он тебе правду не скажет. Только врать будет. Они своих начальников пуще смерти боятся. Отдай его нам или продай, как хочешь.

— Не мой он пленник. Вот, у князя Даниила спрашивай.

Половцы ещё подходили, окружали коней князя Даниила и мурзы. Некоторые ругали мурзу на чём свет стоит, по-своему, но крепко. Некоторые протягивали Даниилу Романовичу разные ценные вещи, взятые, видимо, в монгольских шатрах — выкуп за пленного.

— Князь Мстислав! — обратился Даниил к Удалому. — Никак они его у меня покупают? Что делать-то? Продавать его, что ли? Или пригодится ещё?

— Да ладно тебе, князь Даниил. Ты же не купец, чтобы монголами торговать, — сказал Мстислав Мстиславич. — Уважь тестя моего, отдай им бесплатно.

— А, забирайте вместе с конём! — засмеявшись, щедро махнул рукой Даниил. — Дарю вам его на развод!

Низко кланяясь, половцы вцепились в мурзу Гемябека и потащили его с коня. Мурза вдруг заверещал что-то, обращаясь к князьям.

— Вот так-то, князь, живых людей дарить, — сказал Мстислав. — Это он обратно к тебе в полон просится.

— А что они с ним делать станут?

— Убьют, наверное, — пожал плечами Удалой. — Сейчас увидим.

Целая толпа половцев, сбежавшаяся посмотреть на пленного монгола, уже потащила его куда-то.

— Конечно, убьют, — подтвердил Котян, сопровождая князей к месту казни. — Этого мурзу мы хорошо помним. Он столько веж наших разорил. Никого не жалел! Забава у него такая была: велел, чтобы подносили ему наших младенцев и подбрасывали. Он их на лету саблей рубил! Совсем плохой человек, его обязательно убить надо.

— Ты уж, Котян, скажи своим, чтобы слишком его не мучали, — вполголоса сказал тестю Мстислав. — Князья люди молодые, незачем им такое видеть.

Котян покричал половцам, какие-то знаки им сделал. Наверное, показывал, как именно надо казнить монгола.

Расправа над мурзой произошла жестоко и быстро. Половцы раздели его до шёлкового белья, перебили ему обе руки. Потом подвели его, воющего от боли и ужаса, к паре коней, повалили на спину его корчащееся тело, привязали к каждому коню по одной ноге Гемябека. И хлестнули по конским крупам, гоня их в разные стороны.

Ужаснувшимся молодым князьям такая казнь была, очевидно, в диковинку, а Мстиславу Мстиславичу уже доводилось её видеть. Его всегда удивляла быстрота, беспощадность и какая-то окончательность подобного решения участи преступника. Вот только что перед тобой был живой человек, шевелился, кричал — и вдруг кони волокут за собою по траве багрово-белые лохмотья мяса, ничем уже живого человека не напоминающие.

Совершив казнь, половцы снова разбежались по монгольскому становищу.

До самого вечера шёл делёж добычи. Мстислав Мстиславич не хотел двигаться дальше до подхода кого-нибудь из основного войска. Например, Мстислава Романовича с киевскими полками. Надо было обговорить порядок дальнейших действий. А то отделились друг от друга — один не знает, что делает другой. Ну и, разумеется, в глубине души Удалой хотел дождаться киевского князя, чтобы похвастаться перед ним первой, столь блестяще одержанной победой.

Первыми, однако, пришли — уже в полной темноте — не киевские полки, а смоленские. И с ними — князь Владимир Рюрикович. Он сообщил, что всё войско благополучно снялось и движется сюда — и конные, которых надо ждать завтра утром, и пешие. На Днепре оставлен небольшой отряд, охранять ладьи. Узнав о победе, князь Владимир искренне обрадовался и позавидовал вслух.

Воодушевлённый, он захотел завтра же двигаться дальше, соединив своё войско с войском Мстислава Мстиславича. И был сильно разочарован, когда узнал, что придётся дожидаться подхода остальных.

Удалой хоть и горд был победой над доселе неизвестным противником, но, увидев, как сражался захваченный врасплох монгольский отряд, не спешил заблуждаться относительно общей слабости вражеского войска. С малым количеством воинов заходить далеко в степь было опасно.

Через два дня, когда к разбитому и разграбленному монгольскому становищу стянулись достаточные, на его взгляд, силы, он позволил войску двигаться дальше. И сам, со своим полком, пошёл впереди.

На десятый день похода конь Ивана, перепрыгивая через канавку, оступился и сильно поранил левую переднюю ногу. Иван надеялся, что животное просто зашиблось, а рану можно затереть землёй с жёваным подорожником — и конь снова будет в порядке. Перетянул ногу повыше копыта шнурком, чтобы остановить кровь, нажевал листьев, перемешал с землёй, как учили, затёр. Не тут-то было. Рана начала гнить, да так, что вокруг копыта выступали капельки жёлтого, смешанного с сукровицей, гноя.

Тогда Иван просто обмыл рану в придорожной луже, набрал трав всяких, что посоветовали ему соратники и толстой повязкой обмотал коню больную ногу. Целый день после этого не садился в седло, а шёл рядом с конём, держа его в поводу. Бедная скотина, которой до этого не приходилось проделывать столь долгих путешествий, всё норовила остановиться и поглядывала на хозяина полным тоски глазом, жалостно фыркая.