Александр Филимонов - Битва на Калке. Пока летит стрела

— Да я разве спорю? Хочется, чтобы как лучше получилось.

— Ну, коли хочется — тогда слушай. Войско наше с тобой делим надвое.

— А поганых куда?

— Им дело найдётся. Ты, князь Владимир, Буркана не обижай. Он крещёный, как и ты.

— Да я и не в обиду. Просто говорится так.

— Ну и слушай. Ударим отсюда. Ты пойдёшь на ляхов — вон, видишь знамя ихнее? А я на венгров ударю. До середины поля вместе дойдём, а там сразу делимся — твоих людей возьму, сколько дашь — и вперёд. Ты понял, как пойдём?

— А Буркан? — спросил Владимир Рюрикович. — Может, его и возьмёшь себе?

— Он особо пойдёт. Я ему скажу, что делать. Всё.

Заметив колебания своего молодого союзника, Мстислав Мстиславич больше не подшучивал над ним, а говорил голосом твёрдым, не допускавшим возражений. На этом военный совет закончился.

Поехали к войску. Если Удалой что и задумал, то поделиться с людьми этой задумкой не спешил. Сказал коротко, что враг к бою готов, что наступать надо немедленно и что часть смоленского полка на время переходит под его начало. Ратники, лязгая оружием, поправляя конскую упряжь и тихо переговариваясь, начали готовиться к битве.

После своей недолгой речи Мстислав Мстиславич поехал к половецкому стану, расположенному в лесу, на некотором отдалении от русских. О чём-то наскоро переговорил с Бурканом и вернулся к своим. В стане половцев тут же началась беготня и поспешные сборы.

Отвечая на вопросительный взгляд Владимира Рюриковича, Мстислав только и сказал:

— Собираются. Вслед за нами пойдут.

И, более ни на что не отвлекаясь, принялся осматривать свой сборный полк. Он теперь состоял из собственной его дружины и двух сотен смоленских воинов, пожелавших сражаться под рукой Мстислава Мстиславича. В противоположность своему князю, они не сомневались в правильности действий такого опытного военачальника, как Удалой. Всё войско было уже на конях, ждать было нечего.

Князь сделал знак трубачам — они задудели в свои трубы пронзительно и слегка вразнобой. И под эти резкие и тоскливые звуки войско тяжело тронулось с места. Двинулось, ускоряя ход.

Вышли в поле и сразу услышали ответные трубные завывания — и справа и слева. Противник словно оповещал, что заметил их и тоже готов к сражению.

Русские шли впереди единым строем. Половецкое войско двигалось позади, на расстоянии в сотню шагов, не пытаясь его сократить.

Владимир Рюрикович, видя оживление во вражеском стане, всё посматривал в сторону князя Мстислава — не будет ли от него какого-нибудь дополнительного приказа, который помог бы молодому князю убедиться в осмысленности происходящего? Новых распоряжений не последовало.

Доведя войско до середины поля, Мстислав Мстиславич, как и обещал, принялся делить русских на две силы.

— Расходись, расходись, братцы! — закричал он. — Князь Владимир! Иди на ляхов, помогай тебе Бог!

Видя, что ничего другого делать не остаётся, князь Владимир Рюрикович повёл свой полк туда, где над войском противника колыхались знамёна с белыми орлами. Уже можно было разглядеть, что ляхи начинают встречное движение, по ходу растягивая свои ряды. Понимая, что их больше, они решили поступить со всей возможной простотой — сблизившись с противником, охватить его спереди и с боков, отрезав все пути, кроме отступления.

Мстислав Мстиславич, отделив свой полк, направил его в сторону венгерских знамён.

Половцы, всё так же сохраняя начальное отставание от русских, круто приняли вправо, вслед за полком Удалого, словно давая всем, кому это было видно, понять, что они отказываются поддерживать Владимира Рюриковича.

Без сомнения, ляхи увидели это и оценили — их движение навстречу смолянам ускорилось, и торжествующий победный вой понёсся над полем.

В полку Мстислава раздалось несколько недоумённых восклицаний. И в самом деле, всё выглядело так, будто князь Владимир брошен на произвол судьбы. Удалой резким окриком заставил всех замолчать.

Дальше он стал делать нечто совсем уж непонятное.

Справа от его полка, удалённый от венгерского войска, возвышался небольшой холм, поросший редкими кустами, этот холм ограничивал плоскую равнину. Если бы встать на этом холме, то можно бы увидеть перед собой, как на ладони, венгров, изготовившихся к отпору, а вдали — ляхов, всё ближе и ближе подходящих к полку Владимира Рюриковича.

Но встать на этом холме, с которого всё так хорошо видно, значило уклониться от сражения, бросив своего союзника. Тем не менее Мстислав Мстиславич именно туда повёл своих воинов, и вслед за ним потекли половцы.

Всё так же, не позволяя никому из своих выражать сомнения в происходящем, Удалой велел двигаться к холму как можно скорее; для этого ему пришлось даже покинуть место впереди полка, зайти в тыл и, грозя мечом, гнать недоумевающий полк, словно стадо. Ему повиновались: так страшен вдруг сделался князь.

У подножия холма, приказав всем подниматься на него и выстраиваться в оборонительный порядок, Мстислав Мстиславич подозвал к себе мечника Никиту. Сам же стоял и смотрел туда, где вот-вот должна была произойти сшибка Владимира Рюриковича с белым орлом.

— Никитушка, — сказал он мечнику озабоченно. — Теперь на тебя моя надежда. Поезжай-ка ты к князю Владимиру. Если не успеешь и там уже бой начнётся, всё равно до князя доберись! И вот что ему передай. Он, поди, гневаться станет, а ты скажи: князь, мол, Мстислав всё видит, всё знает, как тяжело им одним. И передай, чтобы не очень крепко стояли. Понимаешь меня?

— Что ж, сказать, чтоб бежал с поля? — удивлённо спросил Никита. — Он же меня мечом ударит, княже.

— А ты скажи так, чтобы не ударил.

Мстислав Мстиславич был спокоен, и спокойствие его понемногу передавалось мечнику. Князь знал, что делал.

— Зачем бежать? Не надо бежать. Не бежать, а скажи: пусть понемногу отступает. Главное, пусть у нас из виду скроется. И ляхов за собой утащит. Там, в бою, говорить-то больно недосуг, вот ты и придумай, как передать, чтобы сразу понял князь. Сделаешь?

— Сделаю, княже. — Никита, кажется, начинал понимать, что задумал Мстислав Мстиславич.

— Ну, а как сделаешь — назад возвращайся, — велел князь, и мечнику даже почудилось, будто суровый воин сейчас улыбнётся. — Да скорей возвращайся-то. Без тебя ничего начинать не станем.

Никита, нахлёстывая коня, помчался в сторону разгорающейся битвы. Странно, жутковато было ехать одному через широкое поле, чувствуя, что за тобой наблюдают тысячи глаз — и своих и чужих. Впереди уже началась сеча, слышался звон мечей, нестройные вскрики и испуганное конское ржание.

Навстречу Никите, оторвавшись от места схватки смолян с ляхами, торопился всадник. Свой, определил Никита.

Поравнявшись друг с другом, они придержали коней. Смоленский дружинник был взбудоражен, растерян. Левую руку держал на весу: наверное, успел получить пару ударов, прежде, чем его послали к князю Мстиславу, выяснить, в чём же дело.