Александр Филимонов - Битва на Калке. Пока летит стрела

Под покровом темноты отряд тихо ушёл.

Вскоре Никита вернулся и рассказал, что удобное место найдено и уже копают. В том месте слегка просел земляной вал, на который опиралась бревенчатая стена, и образовалась длинная и глубоко уходящая под стену щель. Земля там мягкая, почти без глины чернозём, и работа продвигается споро. Да и лаз требуется проделать небольшой — только чтобы человеку с оружием пролезть. Никита обещал, что к утру он нападёт на воротную стражу и с ней разделается. И хорошо бы войску быть готову войти в открытые ворота, пока к страже не подоспела подмога. Мстислав Мстиславич отпустил Никиту и стал ждать.

Перед утром он велел поднимать свою дружину — без шума. Нельзя было лишним движением в стане привлечь внимание стражи. А когда в городе за воротами раздались звуки внезапного боя, приказал будить всё войско.

Ворота открылись, и счастливый Никита вышел навстречу князю и его дружине. Венгерская стража вся была перебита — не ожидала нападения изнутри города. Двоим или троим всё же удалось удрать, и венгры, наверное, уже были предупреждены. Но было поздно — надменные захватчики проспали своё воинское счастье. Войско Мстислава Мстиславича, провожаемое радостными криками галичан, входило в город.

Враги, однако, успели закрыться в церкви Пресвятой Богородицы — одного из самых больших галицких храмов — и обратить её в неприступную крепость. Тяжёлые, обитые медью церковные врата были закрыты изнутри, да к ним и подойти было нельзя: взобравшиеся на самые закомары [10] Закомара — полукруглое или килевидное завершение наружной части стены, повторяющее форму свода здания (применялась при постройке церковных зданий на Руси). , венгерские воины метко били сверху стрелами и камнями. Русское войско обложило храм со всех сторон.

Юный Кальман с такою же юной супругою своей, Соломеей, дочерью герцога Лешка, тоже был там, в церкви. Или одно его присутствие вдохновляло венгров, или же сам королевич велел им не пускать страшных русских дядек внутрь, но они не сдавались, несмотря на своё отчаянное положение. Отбили несколько приступов разъярённых русских, которым надоело возиться и хотелось поскорее вкусить сладких плодов победы. Приступы были отбиты с уроном — среди нападавших оказались убитые и много раненых. Мстислав Мстиславич запретил брать церковное укрепление силой и объявил венграм через того же Филю Прегордого, что если те не сдадутся, то будут взяты измором.

Беспечности противника можно было только изумляться: мало того, что венгры не позаботились об охране городских стен — они, готовые отсиживаться в храмах, как в крепостях, не подумали и о том, чтобы заранее доставить туда не только пищу, но хотя бы воду. Наверное, господствуя над мирным беззащитным населением, так уверовали в своё могущество и непобедимость, что до таких мелочей не снисходили. Ну, ещё бы: ведь один камень много горшков побивает, а значит, даже малая сила венгерская без труда победить должна русскую силу. Вот и вышло, что сами горшками оказались.

Через день их начала мучить жажда. Через два дня муки стали непереносимыми. Венгры попросили воды у осаждающих. Мстислав Мстиславич велел послать осаждённым один небольшой кувшин на всех. Да ещё распорядился, чтобы вода была повкуснее — родниковая, ломящая зубы! Думал, что малое количество этой благодати приведёт осаждённых в уныние и они скорее сдадутся.

Не помогла хитрость. Венгры разделили воду по глоткам, передали благодарность от королевича и продолжали держаться.

Тогда Мстислав Мстиславич велел всё тому же Филе передать своим, чтобы теперь на пощаду не надеялись! К этому времени Удалой успел много наслушаться рассказов о зверствах венгров в Галиче, и сердце его было тронуто жалобами местных жителей и их просьбами отомстить за свои несчастья.

Осада продолжалась. Ещё два дня венгры сидели в захваченном храме, но больше не выдержали. Отворились церковные врата, и к князю Мстиславу вышел, покачиваясь на тонких детских ножках, измученный и бледный, но надменный королевич Кальман. Писклявым голоском он потребовал, чтобы, в знак почтения к стойкости его подчинённых, им всем была дарована свобода и позволено уйти из города с имуществом, накопленным здесь за три года венгерской власти.

Дрожащий от злости Мстислав Мстиславич и разговаривать с маленьким наглецом не стал. Приказал бросить юного королевича вместе с супругой в телегу, как простых рабов, и везти в Торческ, где содержать в темнице. Всех остальных, кто с Кальманом держал осаду — в том числе и знатных баронов, и их жён, — отдать в награду своему войску и половцам, пусть по справедливости разделены будут, а те, кому достанется знатная эта добыча, вольны поступать с нею по своему усмотрению.

Такая добыча, кроме хлопот, ничего своим владельцам не принесла, ибо пришлось сих злосчастных баронов защищать от народного гнева. Двоих-троих (может, и больше) галичанам удалось отбить и разорвать на куски.

Галич был взят, и вся земля галицкая завоёвана. В городе несколько дней шёл, казалось, непрерывный пир: в каждом доме считали за честь принять и хорошо угостить любого Мстиславова дружинника. Изо всех храмов изгонялись признаки латинской веры. Горожане сетовали, что краковскому архиепископу Кадлубеку удалось убежать из Галича, иначе привелось бы им увидеть, как латинский поп раскаивается в своих заблуждениях, на колу сидючи. Ну ладно, Бог с ним, а, вернее — чёрт.

Сброшено было проклятое иго! В один голос все требовали, чтобы князь Мстислав Мстиславич Удалой сел на Галицком престоле.

Любо это было князю Мстиславу. В таком повороте событий он видел некую справедливость: взял он Галич честно, своим мечом изгнал из галицкой земли чужеземцев, восстановил права византийской православной церкви. Кто больше его был достоин Галицкого стола? Если не считать князя Даниила Романовича.

А он вскоре после победы Мстислава прибыл к тестю в Галич с малой дружиной — поздравлять и радоваться. Войско краковского герцога, удерживавшее Даниила во Владимире Волынском, узнав о том, что случилось с венграми, поспешно сняло осаду и удалилось в свои пределы. И это известие, принесённое князем Даниилом, стало известием о полном окончании войны.

Даниил был искренне рад успехам своего тестя. Галича он себе не просил, согласен был получить его когда-нибудь в будущем. Пока на том и порешили.

Единственная размолвка Удалого с зятем касалась боярина Судислава, которого захватили в плен, когда он пытался, переодевшись в простолюдина, покинуть Галич. Даниил требовал казни предателя и пособника венгров, а Мстислав — неожиданно для всех — помиловал его! Одного Судислава только и помиловал. И вдобавок дал ему в управление Звенигород — городок, который можно было считать пригородом Галича.