Бернард Корнуэлл - 1356. Великая битва

– Уничтожить? – переспросил Томас, потом повернул голову, заслышав стук копыт и скрип несмазанных осей, громко доносившийся с улицы. – Мы можем обсудить это позже, отче, – бросил он, стремительно пересек неф, открыл дверь и вышел на слепящий свет весеннего солнца.

Облитые белым цветом персиковые деревья окружали колодец, возле которого собралось около дюжины женщин. Они наблюдали за неуклюжей четырехколесной повозкой, которую тянула упряжка из шести лошадей. Десятка два всадников сопровождали фургон – все это были люди Томаса, за исключением двоих чужаков. На одном из этих чужаков поверх дорогого пластинчатого доспеха был надет короткий черный джупон с вышитой на нем белой розой. Лицо его скрывалось под турнирным шлемом с плюмажем из выкрашенных черной краской перьев, а лошадь, – настоящий боевой скакун, – шла под полосатой черно-белой попоной. Сопровождал рыцаря слуга, державший штандарт в тех же цветах и эмблемой в виде белой розы.

– Эти мошенники поджидали на дороге, – объяснил конный лучник, указав большим пальцем на чужаков в накидках с белой розой.

Лучник, как и остальные, кто охранял повозку, носил эмблему эллекинов с изображением йейла [14]с чашей.

– Всего ублюдков было восемь, но мы сказали, что в город дозволено войти только двоим.

– Томас из Хуктона! – воззвал всадник в латах. Голос его из-под шлема звучал приглушенно.

Томас не обратил на незнакомца внимания.

– Сколько бочонков? – спросил он у лучника, кивнув на фургон.

– Тридцать четыре.

– Боже правый! – негодующе выдохнул Бастард. – Всего тридцать четыре? Да нам нужно сто тридцать четыре!

Лучник пожал плечами:

– Похоже, проклятые скотты нарушили мир. У короля в Англии каждая стрела на счету.

– Если он не пришлет стрел, то лишится Гаскони, – заявил Томас.

– Томас из Хуктона! – Рыцарь подвел коня ближе к Томасу.

Тот по-прежнему делал вид, что не замечает его.

– Саймон, какие-нибудь неприятности по дороге? – осведомился он у лучника.

– Ни малейших.

Обогнув всадника, Томас подошел к большому фургону, забрался на полок и при помощи рукоятки ножа открыл крышку одного из бочонков. Внутри оказались стрелы. Уложили их не плотно, чтобы не повредить оперение, иначе стрела не полетит в цель. Томас вытащил пару и на глаз прикинул ровность ясеневого древка.

– На вид работа недурна, – неохотно признал он.

– Мы выпустили пару дюжин, – подтвердил Саймон. – Летели прямо.

– Это ты Томас из Хуктона? – Рыцарь с белой розой подвел скакуна к повозке.

– Я поговорю с тобой, когда покончу с делом, – обратился к нему Томас по-французски. Потом снова перешел на английский. – Как насчет тетив, Саймон?

– Целый мешок.

– Отлично, – отозвался Бастард. – Но всего тридцать четыре бочонка?

Одной из насущных его забот было обеспечение внушающих ужас лучников стрелами. Сами луки он мог изготовить в Кастийон-д’Арбизоне, потому как местный тис подходил для цевья длинного боевого лука, а сам Томас наряду с полудюжиной своих людей вполне сносно владел этим ремеслом, но вот делать настоящие английские стрелы не умел никто. Выглядела такая стрела вроде как немудрено: ясеневое древко, увенчанное стальным острием и оперенное гусиными перьями. Но в окрестностях города не произрастало кобловых ясеней, и ни один из кузнецов не владел искусством выковывать похожий на иглу наконечник-пробойник, способный пронизывать доспехи. Кроме того, никто не знал, как привязывать и клеить перья. Хороший лучник способен выпустить пятнадцать стрел за минуту, и в любой стычке парни Томаса расстреливали десять тысяч за десять минут. И хотя часть стрел можно было использовать снова, многие ломались в бою, поэтому Томас пополнял запас, покупая сотни тысяч новых. Стрелы отгружали из Саутгемптона в Бордо, а затем распределяли по английским гарнизонам, обороняющим владения короля Эдуарда в Гаскони. Томас приладил крышку бочонка на место.

– Этой партии хватит на пару месяцев, – сказал он. – Но Бог свидетель, нам нужно много больше.

Потом Бастард посмотрел на всадника:

– Ты кто такой?

– Меня зовут Роланд де Веррек, – представился рыцарь. По-французски он говорил с гасконским акцентом.

– Я про тебя слышал, – признался Томас.

Его осведомленность едва ли могла удивить – имя Роланда де Веррека гремело по всей Европе. Лучшего турнирного бойца еще не существовало. Ну и конечно, была еще легенда о его девственности, вдохновленной явлением Девы Марии.

– Хочешь присоединиться к эллекину? – спросил англичанин.

– Мне дано поручение от графа де Лабруйяда… – начал Роланд.

– Жирный ублюдок, скорее всего, надул тебя, – перебил гостя Томас. – И еще, Веррек, если хочешь говорить со мной, сними с головы этот чертов горшок.

– Господин граф велел мне… – снова заикнулся Роланд.

– Я сказал, сними с головы чертов горшок! – потребовал Томас.

На полок он забрался с целью проверить стрелы, а заодно чтобы смотреть на всадников с высоты повозки. Пешему против конного всегда неуютно, но теперь в невыгодном положении оказался Роланд. Десятка два людей Томаса, заинтригованных приездом незнакомцев, подтянулись через открытые ворота замка. Среди них была Женевьева, державшая за руку Хью.

– Я открою свое лицо, – заявил Роланд, – когда ты примешь мой вызов.

– Сэм! – крикнул Томас, обращаясь к парапету надвратного укрепления. – Видишь этого придурка? – Его рука указала на рыцаря. – Будь готов пробить ему голову стрелой.

Сэм ухмыльнулся до ушей, наложил стрелу на тетиву и наполовину натянул лук. Роланд, не вполне разобравший слова, повернулся в ту сторону, куда смотрел Томас. Чтобы разглядеть опасность сквозь узкую щель забрала, ему пришлось вытягивать шею.

– Это стрела из английского ясеня, – пояснил Томас. – Со скошенным дубовым навершием и тонким стальным наконечником, острым как игла. Она прошьет твой шлем, проделает в черепе аккуратную дырку и угнездится там, где сейчас находятся твои мозги. Так что или Сэм получит возможность поупражняться в стрельбе, или ты снимешь чертову железяку.

Шлем покинул свое место. В первый миг Томасу показалось, будто он узрел ангельский лик: умиротворенный, с небесно-голубыми глазами, обрамленный светлыми волосами, сдавленными и уложенными шлемом в гладкую шапочку на макушке, а далее ниспадавшими непокорными кудрями. Зрелище было такое странное, что Томас не смог удержаться от смеха. Его воины тоже расхохотались.

– Точь-в-точь как у фигляра, которого я видел на ярмарке в Таустере! – воскликнул один из них.

Роланд, не понимавший причин смеха, нахмурился.

– Почему они насмехаются надо мной? – возмущенно спросил он.

– Приняли тебя за фигляра, – ответил Томас.