Алла Бегунова - С любовью, верой и отвагой

— Просто ты слишком рано взял его на мундштук, — ответила Назимову она.

— Господа! Предлагаю новый ход в игре. Выигрывает Александров — мерин его. Выигрывает Назимов — Александров берёт мерина и обучает для Назимова...

Двери стукнули. Из прихожей в комнату заглянул поручик Грузинцов в мокрой шинели. Сегодня он был дежурным по караулам и, делая вечерний обход, попал под проливной дождь.

— Что за негодная погода, братцы! — Грузинцов вошёл к ним, вытирая лицо платком, и сел на свободный стул. — Что за негодное время! Посмотрите вы на этот дождь, полюбуйтесь им! На что он похож? На мак, на пыль, на мглу и на всё это вместе! А что за великолепная грязь! Как зеркало!..

Тридцатитрёхлетний Ираклий Грузинцов, дворянин из Саратовской губернии, где у отца его имелось девяносто девять душ крестьян мужского пола [93] РГВИА, ф. 489, оп. 1, д. 2659, л. 46. «Формулярные списки штаб- и обер-офицеров Литовского уланского полка на 12 января 1815 г.». , всегда выражался так пышно и витиевато. Он был поэт. Его стихи о природе очень нравились полковым дамам. Грузинцов охотно записывал в их альбомы свои четверостишия о весенних ручьях, соловьях, тонких ветвях и молодых годах, улетающих безвозвратно.

Ираклий являлся душой этой компании «весёлых поручиков». Иногда они также называли себя «восьмичленным» или «восьмиугольным братством». Действительно, объединяло их многое, и прежде всего — интерес к изящной словесности, музыке, книгам. Все они были примерно в одном возрасте — от двадцати трёх до тридцати трёх лет, все — холостые, все пришли в родной полк до 1812 года, повоевали с французами, почти одновременно стали поручиками. Только Семён Торнезио оставался ещё корнетом. Но зато он знал наизусть две пьесы Корнеля и дивно играл на гитаре.

Время их посиделок было замечательное — конец мая 1814 года, когда французский гарнизон Гамбурга согласился на капитуляцию и война для них закончилась. Место встреч тоже весьма приятное — дом богатого судовладельца в городке Ютерзейне, где русских офицеров любили и уважали vкак победителей Наполеона и его армии...

С приходом Грузинцова игра в карты прекратилась. Все уселись за стол. Поручик Александров разложил на скатерти несколько листов бумаги, густо исписанных, и приготовился читать. Сегодня была его очередь выступать с литературным экспромтом. На прошлой встрече они определили тему: «Любовь», назвали жанр: проза, а также выбрали пять слов, которые нужно было вставить в отрывок обязательно.

Надежда легко справилась с заданием. В её повести «Игра Судьбы, или Противозаконная любовь» имелся подходящий эпизод. В нём описывалось возвращение Лидина в дом после похорон тёщи, когда он заставляет молодую жену Елену выпить стакан вина в доказательство любви к нему, и Елена, снедаемая страстью, поступает против своей воли и выполняет прихоть мужа, лишь бы добиться его расположения.

Поначалу голос Надежды звучал тихо и неуверенно. Она волновалась, потому что впервые выносила на суд людей своё творение. Но друзья слушали отрывок с всевозрастающим вниманием, и она почувствовала, что эпизод ей удался, присутствует в нём боль и некое откровение, столь притягательное для читателей.

«Весёлые поручики» вовсе не были искушёнными литературными критиками. Их похвалы звучали просто. Но они поддались настроению этого отрывка и остаток вечера провели потом в задумчивости. Лишь Грузинцов, вместе с Надеждой уходя на свою квартиру, пытался дорогой объяснить ей, что, по его мнению, следует изменить в рукописи. Они попрощались на площади перед кирхой, но вдруг Ираклий вернулся:

— Александр, тебе — письмо. Я взял его сегодня вечером в штабе полка и чуть было не забыл об этом...

— Спасибо! — Надежда положила сильно потёртый на сгибах, мятый пакет в карман шинели, даже не взглянув на обратный адрес. Почему-то она сразу догадалась, от кого это письмо. Сквозь толстую почтовую бумагу она как будто бы ощутила магнетизм, исходящий от строчек, написанных рукой её возлюбленного.

Подполковник Станкович, ныне пребывающий с полком во Франции, сообщал давнему приятелю поручику Александрову, что письмо его, отправленное из Варшавы, он получил только в начале сего года, да и то благодаря случайности. Далее Станкович рассказывал, почему не смог ответить скоро — был ранен в бою при Краоне. Затем он передавал соболезнования сестре Александрова по поводу смерти её мужа и подтверждал, что жених на примете есть, но последнее слово — за невестой. Они должны встретиться. Полки российской армии, как здесь говорят, двинутся в Россию не раньше лета, однако маршрут их пока неизвестен...

Письмо было длинное. Надежда бросила его читать на середине, одержимая одной мыслью: «Он жив!» Сколько раз, узнавая о новых боях в Германии, а потом во Франции, она задавала себе вопрос, жив ли Михаил Станкович, храбрый офицер, опытный командир эскадрона. Выполняя свой долг, он первым поскачет под пули. Так пусть все они пролетят мимо, говорила она себе в такие дни.

Теперь, чтобы успокоиться, Надежда набила табаком и закурила одну из своих трубок, села в кресло перед камином и долго смотрела в огонь. Ей казалось, что там вместе с чёрным поленом, подернутым серым пеплом, догорает отчаянное и прекрасное время их долгих походов, жестоких боев, славных подвигов, невосполнимых утрат. Это время уходит, и надо жить дальше...

Давно уже отпраздновали в Германии вступление союзных войск в Париж, низложение Наполеона, конец бурной эпохи войн. После капитуляции французского гарнизона в Гамбурге русские стали мирными гостями датского короля в Голштинии и в полной мере воспользовались плодами этого широкого гостеприимства, оставаясь на своих квартирах до глубокой осени 1814 года.

Расставание получилось грустным. Жители города Ютерзейне полюбили за десять месяцев улан как союзников, как надёжных защитников, как русских, как бравых молодцов. За эскадроном штабс-ротмистра Ржонсницкого в новом походе следовали две молодые дамы верхом на лошадях. Они пребывали в уверенности, что выйдут замуж за тех, кто был им в Ютерзейне нежным другом. Но эти мечты не исполнились. Оба офицера имели в России жён. Надежда и Семён Торнезио стали свидетелями трудных объяснений, женских слёз и душераздирающей сцены прощания на польской границе. Надежда искренне сочувствовала милым дамам. Семён был более суров:

— Так замуж не выходят! О женихе надобно наводить справки. Они могли бы обратиться в штаб полка и там узнать по формулярным спискам, что соблазнители их давно женаты...

За Познанью уланы получили новое маршрутное предписание: в Варшаву не заходить, пройти севернее: через Торунь, Остроленку и Ломжу к Белостоку с большой днёвкой в Чеханове. Это нарушало планы Надежды. Она уже сообщила Станковичу, что в ноябре будет с полком в Варшаве, а он написал ей о своей командировке в штаб резервной армии, расположенной в Польше.