Алексей Шишов - Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич

Интересно, что в частных беседах и личной переписке Дондуков-Корсаков называл Николая Николаевича-Старшего, который после Турецкой войны так много ему покровительствовал, только так:

— Мой главнокомандующий...

Сан-Стефанский мирный договор был лишь предварительным, прелеминарным договором. Европейские державы, в первую очередь Англия и Австро-Венгерская империя, настояли на проведении международного конгресса, который должен был обсудить условия мира, заключённого в Сан-Стефано. России, испытывая сильный дипломатический нажим, пришлось согласиться на проведение такого конгресса.

Берлинская конференция открылась 1 июня 1878 года под председательством «железного канцлера» Бисмарка. Россия оказалась в Берлине в одиночестве среди великих европейских держав. О создании большой Болгарии даже речи не шло. В итоге дискуссий было решено образовать между Дунаем и Стара Планиной небольшое княжество площадью около 64 тысяч квадратных километров с населением два миллиона человек. Почти половина болгарского населения осталась в турецких владениях.

Из болгарских земель, расположенных южнее Балканского хребта, создавалась автономная провинция Восточная Румелия с христианским губернатором, входившая в состав Оттоманской Порты.

Правда, Турции на Берлинском конгрессе пришлось признать независимость Румынии, Сербии и Черногории, хотя последние две страны больших территориальных приращений так и не получили. То есть и в отношении их Сан-Стефанский мирный договор был изменен.

Английские дипломаты стремились, чтобы в Азии Россия не раздвинула свои границы. Один из российских военных консультантов на конгрессе, Бобриков, вспоминал:

«Громадного напряжения воли стоили нашим уполномоченным прения о размере непосредственного территориального вознаграждения нас в Азиатской Турции. Если представители Великобритании выказали себя ярыми поборниками интересов Оттоманской Порты во всех вопросах, касающихся её европейских владений, то при обсуждении новой азиатской границы их рвение не знало пределов и доходило до ожесточения».

Всё же канцлер Горчаков и граф Шувалов настояли на том, чтобы Россия получила города-крепости Карс, Ардаган и Батум с прилегающими к ним землями — часть Турецкой Армении и Аджарию.

Самым поразительным итогом Берлинского конгресса стало то, что главные его инициаторы — Англия и Австро-Венгрия, в войне против Османской Порты не участвовавшие и потому не потерявшие ни одного солдата, получили немалые территории. Британии достался важный в стратегическом отношении остров Кипр, а Вена оккупировала своими войсками турецкие провинции Боснию и Герцеговину, которые она в скором времени аннексировала.

Николай Николаевич-Старший хорошо знал лично канцлера князя Горчакова, который на Берлинском конгрессе был главным уполномоченным России. Когда тот вернулся из Берлина, великий князь постарался сразу же устроить встречу, чтобы высказать своё искреннее возмущение «переделом» Сан-Стефанского мира:

— Уважаемый Александр Михайлович! Как же так всё могло случиться в Берлине?

— Ваше высочество, вы читали газеты? Даже итальянцы нас не поддержали.

— Но вы же могли отстоять за болгарами Румелию?!

— Нет, не мог. Увы, не мог.

— Тогда надо было наши интересы защищать угрозой возобновления войны. Это могло подействовать на Лондон и Вену?

— Нет, не могло, ваше высочество.

— Почему вы так считаете?

— Потому что наши военные мне и графу Шувалову перед отъездом говорили, что для продолжения войны у нас нет достаточных средств.

— Но мы победили в войне, а не британцы и австрийцы.

— Да, победило русское оружие. Но посудите сами, что это значит для Европы?

— То, что вся Болгария уходит из-под власти султана, а не только дунайская её часть.

— Ваше высочество, вы говорите как человек сугубо военный, а не как дипломат за круглым столом конгресса.

— Лондон и Вена не хотят видеть нас на Балканах — это мне понятно. Но позиция Бисмарка меня поразила.

— Не стоит удивляться. Германский канцлер всегда был и будет на стороне венского двора. Они же все немцы.

— Александр Михайлович, всё же надо было напомнить в Берлине о русской армии.

— Бесполезно.

— Тогда как быть с возрождением Болгарии?

— Как быть? А надо следовать военному министру Милютину. Ведь это он сказал государю, что после войны России надо позаботиться о национальном возрождении болгарской государственности. Разве вы с ним не согласны?

— Полностью согласен. Но мы не получили на Балканах всё то, за что заплатили кровью русского солдата.

— Согласен. Но мы получили главное — будущность Болгарии. А свои границы болгары, думаю, раздвинут сами.

— Как скоро? Не придётся ли России ещё раз воевать с турками за южных славян?

— Надо постараться обойтись без войны, ваше высочество. Война всегда слишком дорого стоит.

— Тогда надо помочь болгарам так, чтобы канцлер Бисмарк не смог вмешаться в ход событий.

— То-то и оно, ваше высочество. Как я знаю, вы с государем уже решили помочь болгарам создать для начала свою армию?

— Решение государя есть. И помощь за Дунай от нас идёт немалая.

— Тогда Берлинский конгресс не так страшен, как кажется...

Образ легендарного русского полководца, во главе Дунайской армии изгнавшего с болгарской земли турок-османов, будет всегда «сопутствовать» великому князю Николаю Николаевичу-Старшему по жизни. Особенно памятным ему станет случай, когда на одном из смотров лейб-гвардии Московского полка он услышит такую солдатскую песню о минувшей войне:

Полковой командир гвардейцев-московцев, проводив глазами роту, только что прошедшую под оркестровую музыку мимо генерал-фельдмаршала, сказал ему:

— Ваше высочество, эта песня сложена нижними чинами о вас.

— Как она называется?

— «Под Плевной».

— Значит, песня эта не о великом князе, а о русских солдатушках. Это от них запропала турецкая слава, как в песне поётся.