Алексей Шишов - Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич

Пока шла осада Плевенской крепости и бои на Шипке, отдельные русские отряды продолжали действовать по всей болгарской территории. Тем временем в заботах о соблюдении секретности и сохранении военных тайн произошёл серьёзный «прокол». Дело даже было не в турецких лазутчиках. Всё открылось в беседе императора Александра II с главнокомандующим:

— Николай, вчера я получил из Лондона от нашего посланника графа Шувалова письмо с приложением номера газеты «Стандарт» от 14 августа. Правда, почта пришла с большим опозданием.

— У меня при штабе есть корреспондент этой газеты мистер Фредерик Бойль.

— Каков тебе показался этот Бойль?

— Весьма любознателен, ваше величество. И даже чересчур. Много чего за ним мои адъютанты постоянно подмечают.

— А кто его рекомендовал иностранным корреспондентом на войну, в нашу армию?

— Рекомендатель известный. Английский гувернёр августейших детей Митчин, ваше величество.

— Митчин? Интересно. Но ближе к делу. Этот Бойль в том номере «Стандарта» рассказывает о расположении наших войск под Плевной и наших фортификациях.

— Но эту газету читает не только граф Шувалов, но и люди турецкого посла.

— Вне всякого сомнения. Этот Бойль, который сейчас находится при армейской штаб-квартире, с явным злорадством отзывается о нашей армии.

— Что он там написал про русского солдата?

— А ты только послушай, Николай:

«...Прошли безропотно те времена, когда армия была готова умереть за царя: теперь в среде её — болезни, недостатки, неудовольствие и ропот. Как бы я смеялся, если б меня самого не трепала лихорадка...»

— Возмутительно. Этого корреспондента надо сегодня же изгнать, ваше величество.

— Не только отсюда, но и из Румынии. Пригласи Нелидова, и пусть он сегодня же даст понять англичанину, что тому лучше всего немедленно покинуть нашу армию. Нелидову присовокупь ещё кого-нибудь из своих адъютантов, толкового в международных делах.

— Есть у меня такой, ваше величество. Полковник Газенкамф. Хоть и интеллигент с виду, но такое поручение исполнит, надеюсь, блестяще.

— Скажи ему, что Бойль должен быть изгнан с возможно большим скандалом и огласкою. Дабы другим иностранным корреспондентам неповадно было дурно отзываться о нашей армии.

— Будет исполнено сегодня же, ваше величество...

Корреспондент английской газеты «Стандарт» Фредерик Бойль, только что прибывший из-под Плевны в Главную армейскую квартиру, был незамедлительно приглашён на беседу с работником Министерства иностранных дел Нелидовым и полковником Михаилом Газенкампфом. Вряд ли британец ожидал, о чём пойдёт речь:

— Великому князю, господин Бойль, угодно знать, ваша ли эта статья в этой газете?

Бойль от неожиданного вопроса и при виде номера «Стандарта» сконфузился. Но отвечать на заданный вопрос ему всё же пришлось:

— Кажется, моя. Да, моя.

— Тогда не кажется ли вам, что вот это место, подчёркнутое синим карандашом, составляет нарушение обязательства, которые вы на себя приняли под честным словом, прибыв в нашу армию?

— Позвольте мне прочесть это место?

— Пожалуйста, господин Бойль.

Англичанин постарался внимательно прочесть свою «фронтовую» корреспонденцию. Вернее то место, которое оказалось подчёркнутым ещё в Лондоне графом Шуваловым. Оправдываясь, он сказал:

— Но ведь эта статья от 14 августа. А с тех пор прошло много времени, и поэтому...

Англичанину не дали договорить. Его перебили на полуслове:

— Об этом позвольте судить нам. Надеюсь, вы и сами признаете, что это наше право.

— О да, конечно.

— Хорошо. Теперь, не кажется ли вам, что в этих строках (уже другое место корреспонденции, тоже подчёркнутое синим карандашом) очень откровенно высказывается крайнее недоброжелательство к нашей армии?

Это место Фредерик Бойль читать не стал, так как хорошо помнил. Он совершенно сконфузился и, заикаясь, стал объяснять, что, мол, он литератор и что иногда из-под его пера может сорваться что-нибудь лишнее. Но он хочет заверить, что у него не было по отношению к русской армии никаких дурных намерений. На эти слова было отвечено так:

— Государь и великий князь читали вашу статью и были оскорблены тем тоном, которым вы говорите о нашей армии.

— Я готов принести свои извинения.

— Не стоит. Так как вы нарушили честное слово не упоминать ничего о расположении наших войск и укреплениях, то великий князь приказал нам предложить вам немедленно удалиться как из русской армии, так и из Румынии.

— Как! Я не могу остаться даже в Румынии?

— Нет, не можете. Великий князь приказал союзному полковнику Липояно проводить вас отсюда до Бухареста, а тамошние власти распорядятся проводить вас до австрийской границы.

— Но я хочу объясниться...

— Не надо. Посему покорнейше просим вас сейчас же возвратить знаки вашего корреспондентского звания — нарукавную повязку и фотографию, засвидетельствованную штабной печатью и подписями. А после этого вас проводят к полковнику Липояно.

— Но, надеюсь, вы позволите мне уведомить об этом мою газету?

— Об этом не беспокойтесь: мы немедленно сами телеграфируем в Лондон о вашем удалении.

— Позвольте мне хотя несколько времени, чтобы собраться: ведь у меня экипаж, лошади, прислуга.

— Необходимое время вам будет дано, но вы сами понимаете, что этот срок не может быть велик.

— О да, я понимаю.

— Следовательно, вы мешкать не будете.

Англичанин поторопился снять с себя нарукавную корреспондентскую повязку, которую вместе со своей заверенной подписями и печатью фотографией положил на стол. После этого он попросил собеседников оказать ему одну услугу:

— Прошу вас по крайней мере доложить великому князю, что я не имел дурных намерений. Вы, конечно, понимаете, как мне всё это неприятно.

— Мы это хорошо понимаем. Нам самим неприятно расставаться с вами таким образом. А великому князю мы доложим, что вы не имели дурных намерений. Прощайте, желаем вам доброго здоровья...

В два часа дня румынский полковник Липояно уже увозил английского корреспондента Фредерика Бойля по дороге, ведущей к берегу Дуная. Великий князь Николай Николаевич остался доволен тактичными действиями своих подчинённых. Он доложил об исходе дела императору Александру II. Тот приказал великому князю составить три телеграммы за своей подписью.

Первая посылалась в Санкт-Петербург на имя министра внутренних дел. В ней говорилось:

«Предложите объявить во всех газетах, что корреспондент английской газеты «Стандарт» Фредерик Бойль по моему приказанию выслан из армии и из Румынии за корреспонденцию от 14 августа, из Порадима, в которой он, нарушив данное им честное слово, сообщал о расположении наших войск и укреплений. Кроме того, относится со злорадной ненавистью к нашей армии, пренебрегая оказанным ему гостеприимством».